Несмотря на несогласие с премьер-министром, Брук чувствовал, что прошедший день не пропал даром. Начальник Генерального штаба был рад тому, что Окинлек не возражал против назначения Монтгомери. Теперь, правда, Брука тревожило другое: смогут ли сработаться эти два генерала. Окинлек был склонен «ломать шеи» своим подчиненным, а Монтгомери вряд ли станет это терпеть. Стоило рассмотреть перемещение Окинлека на другую командную должность – шаг, который давно продумывал премьер-министр.
5 августа состоялся выезд всех заинтересованных лиц на фронт к Эль-Аламейну. Там Брук спокойно побеседовал с Готтом, который честно и искренне, что было ему свойственно, предложил влить в командование свежую кровь и назначить командующего, который имел бы новые идеи и верил в них. Было очевидно, что генерал Готт очень устал. Брук понимал, что, если бы не усталость, Готт никогда не говорил бы с ним в таком ключе.
Посещение 8-й армии укрепило Брука в двух суждениях, которые он уже давно для себя составил. Во-первых, 8-я армия действительно храбра, но была бита на мелкой воде и нуждается в новом, энергичном и решительном командующем, прежде чем сможет предпринять новое наступление. Во-вторых, Готт, невзирая на все его выдающиеся качества и самоотверженную верность, которые он проявил среди ветеранов пустыни, не подходил для командования ими. Брук понимал, что ему будет нелегко склонить к своей точке зрения премьер-министра и Сматса, который имел на Черчилля большое влияние. Он подготовился к возражениям, но не ожидал встретить на следующее утро такой ожесточенный натиск со стороны своих оппонентов.
Черчилль решил разделить зоны ответственности средневосточного командования на две половины с границей по Суэцкому каналу, отдав восточную часть Окинлеку, а западную – самому Бруку, а Монтгомери назначить командующим 8-й армией. Не говоря о том, что канал представлял собой естественную границу, все остальное показало Бруку, насколько он был прав в своих предчувствиях.
Предложение принять командование на Среднем Востоке было большим искушением. Самой первой реакцией Брука был отказ. В глубине души он понимал, что его долг состоит в выполнении самой трудной задачи: в обуздании неуемных побуждений и энергии премьер-министра для использования в нужном направлении, не вступая в открытые столкновения.
Черчилль использовал все свои уловки, чтобы соблазнить Брука принять предложение, которое даст ему возможность принимать исключительно самостоятельные решения. Сматс присоединился к уговорам, проявив недюжинную способность к убеждению. Эти два человека, чьи сила и обаяние могли внушать взгляды государственным деятелям и целым народам в течение половины столетия, не смогли пробить стену самоотверженности и верности долгу, проявленных старым солдатом.
В конце концов выбор пал на Александера как командующего британскими силами на Среднем Востоке и на Готта как командующего 8-й армией. Генерал Гарольд Александер, бывший ирландский гвардеец, командовал дивизией экспедиционного корпуса во Франции в начале войны под командой Брука, так же как и Монтгомери. С конца 1940 года по февраль 1942 года он занимал один из важнейших командных постов в Англии, будучи начальником южного командования. Потом он был послан в Бирму с невыполнимым заданием организовать оборону против японского вторжения. Во время трагического отступления в Индию он показал такие качества, как спокойствие духа, способность к разумным суждениям и здравый смысл, которые Брук отметил еще во время отступления из Дюнкерка. Александер только что вернулся в Англию, чтобы принять 1-ю армию, которой предстояло начать вторжение в Северную Африку под командованием генерала Эйзенхауэра. Брук приветствовал выбор Александера, но чувствовал, что назначение Готта было ошибочным. Но, не ощущая в этом твердой убежденности, он не стал спорить.
Этой ночью в адрес кабинета была отправлена телеграмма с просьбой одобрить принятые решения и назначить Монтгомери командующим 1-й армией вместо генерала Александера. Рекомендовалось также сместить генерала Корбетта с должности в Генеральном штабе, а также передать командование 30-м корпусом новому командиру, назначенному вместо генерала Рамсдена, принявшего 50-ю дивизию у Нори после ухода его в отставку в июле. Военный кабинет немедленно согласился с предложенными изменениями в командовании и дал разрешение на разделение единого командования на Среднем Востоке на два.
7 августа день прошел спокойно. Премьер-министр посетил только что прибывшую 51-ю шотландскую дивизию. Незадолго до обеда, к вечеру пришло трагическое известие о том, что погиб генерал Готт. Он возвращался в Каир из Бург-эль-Араба на борту транспортного самолета, на котором, кроме него, летели несколько солдат и летчиков. Этот маршрут считался совершенно безопасным: два дня назад именно этим маршрутом летели премьер-министр и сопровождавшие его лица. Транспортный самолет был атакован двумя германскими истребителями, которые вынудили его совершить вынужденную посадку в пустыне. Большинство пассажиров, включая Готта, сумели выбраться из машины, но некоторые остались в самолете, как в западне. Готт вернулся в самолет, чтобы помочь им выбраться. В это время истребители вернулись и обстреляли стоявший на земле самолет. Машина загорелась, и погибли все, кто находился внутри. Известие потрясло собравшихся.
Кроме того, для Брука и премьер-министра это означало возвращение старой проблемы. Сначала Черчилль предложил на освободившуюся должность генерала Уилсона, но Сматс неожиданно поддержал Брука, и они вместе убедили премьер-министра, что самым подходящим человеком является Монтгомери. Ему следовало прибыть немедленно, и надо было представить трудность сообщения этой новости Эйзенхауэру, который всего за двадцать четыре часа до этого лишился Александера.
Новость о кадровых перемещениях теперь надо было обрушить на голову Окинлека. Для выполнения этой неприятной задачи в ставку 8-й армии был отправлен подполковник Йен Джекобс. Окинлек принял известие со свойственными ему достоинством и честью. Он отказался от предложенного ему утешительного приза в виде символического командования в Персидско-Иракском регионе и предпочел подать в отставку. В это время премьер-министр и Брук побывали в 8-й, 9-й и 24-й бронетанковых бригадах в сопровождении генерал-майора Ричарда Маккрири, которого Брук уже порекомендовал на место начальника штаба Александера вместо Корбетта.
Эти бригады вскоре должны были получить новые танки «шерман», которым было суждено сыграть важную роль в победе под Эль-Аламейном. Эти машины были предназначены для американской 1-й бронетанковой дивизии, которая с нетерпением ждала их. Падение Тобрука произошло в то время, когда премьер-министр был в Вашингтоне на встрече с президентом Рузвельтом и генералом Маршаллом. Американцы сделали широкий жест, учтя наше тяжелое положение, и приняли решение направить в 8-ю армию 300 боевых машин, которые уже были на подходе к Суэцкому каналу во время инспекции танковых бригад.
На следующее утро 9 августа на несчастье Брука во время завтрака прибыл генерал Александер. Брук надеялся переговорить с генералом с глазу на глаз до того, как Черчилль успеет заразить его своими идеями о проведении будущей кампании. Но премьер-министр узнал о прибытии нового командующего уже через несколько минут после его прилета. Весь день прошел в совещаниях, а 10 августа вскоре после полуночи премьер-министр и его свита вылетели в Тегеран. Перед отъездом Черчилль дал генералу Александеру следующую директиву:
