В штабах
Обсуждение принятых 22 июня 1941 г. решений достаточно часто ограничивается Директивой № 3. Однако именно в первый день войны принимались решения, определявшие эффективность противодействия силам вторжения. Какова была цена ошибки, со всей очевидностью демонстрирует судьба Западного фронта.
Во второй половине дня 22 июня командование Юго-Западного фронта приняло решение о нанесении контрудара. Обстоятельства принятия этого важного для дальнейшего развития событий решения следующие. Начальник оперативного отдела фронта И. Х. Баграмян вспоминал: «В 15 часов мы должны были послать в Москву свое первое донесение. Я занялся составлением его. Это был, пожалуй, самый трудный отчетный документ за всю мою штабную деятельность. Обстановка оставалась по-прежнему неясной: каково истинное положение армий, где враг наносит главный удар, каков его замысел – обо всем этом можно было лишь строить догадки. И наше первое боевое донесение в Москву было полно общих мест и неясностей».
[344]
Действительно, раздел «Выводы» первой разведсводки Юго-Западного фронта вовсе не выглядел устрашающим:
«1. Противник перешел госграницу на фронте Влодава, Перемышль и Липканы, Виковерхня (10 км северо-западнее Рэдэуци) в составе:
луцкое направление – четыре-пять пехотных дивизий и танковая дивизия;
рава-русско-львовское направление – три-четыре пехотные дивизии с танками;
перемышль-львовское направление – две-три пехотные дивизии;
черновицкое направление – четыре румынские пехотные дивизии».
[345]
Член Военного совета Юго-Западного фронта Н. Н. Вашугин. 30 июня 1941 г. под впечатлением тяжелых поражений войск фронта он застрелится.
С одной стороны, хорошо видно, что силы немцев недооценены. Наступающие на главном направлении («луцком»), на стыке между 5-й и 6-й армиями силы вторжения не отличаются в разведсводке от действующих на направлении вспомогательном («рава-русском»). С другой стороны, немецкие танковые дивизии 1-й танковой группы действительно были введены в бой не утром, а во второй половине дня. Согласно ЖБД XLVIII корпуса 11-я танковая дивизия пересекла границу с СССР около 15.00 22 июня.
[346]
Однако нельзя не отметить, что штаб Юго-Западного фронта уже в середине дня 22 июня с помощью авиаразведки вскрыл сосредоточение частей немецкой 14-й танковой дивизии к западу от границы в районе Грубешува. Информация о ней была представлена в 15-часовом донесении в Москву. Позднее по результатам разведки она подверглась авиаудару.
К сожалению, ввиду недостатка документов, невозможно точно установить, какой именно авиачастью было вскрыто появление немецкого механизированного соединения. 316-й разведывательный полк на Як-2 летал к Устилугу позднее, около 16.00–17.00.
[347] Он фактически только подтвердил наличие танков в этом районе. В оперсводке штаба фронта от 20.00 22 июня уже уверенно утверждалось: «В районе Городло до 200 танков противника в 16.00 22.6.41 г. в готовности к форсированию р. Зап. Буг».
[348] 315-му рап задач на авиаразведку 22 июня вообще не ставилось. Бомбардировщик ДБ-3 18-й авиадивизии, в одиночку летавший на разведку «на себя» в район Грубешува, также обнаружил «колонну танков и бронемашин» уже после 16.00.
[349]
Помимо отражения ударов противника самолеты авиадивизий летали на разведку. В частности, на разведку к границе летали МиГ-3 28-го авиаполка. Скоростные истребители могли вести разведку, практически не опасаясь противодействия авиации противника. Получив первые донесения из войск и данные воздушной разведки, М. П. Кирпонос и М. А. Пуркаев начали работу над планом противодействия агрессору.
Важнейшим средством в руках командования, позволяющим влиять на обстановку, всегда были резервы. Нельзя сказать, что у штаба фронта был богатый выбор. «Глубинные» стрелковые корпуса, начавшие выдвижение еще до войны, были еще довольно далеко от границы. Так, находившаяся точно на оси немецкого наступления из Сокальского выступа 228-я стрелковая дивизия 36-го корпуса утром 22 июня была на дневке в районе Шепетовки, т. е. в 200 км от границы. Однако резервом, непосредственно подчиняющимся командованию Юго-Западного фронта, был 15-й механизированный корпус И. И. Карпезо. Он хотя бы теоретически (будучи формально подвижным соединением) мог быстро выдвинуться на угрожаемое направление.
Выход 15-го мехкорпуса примерно на разграничительную линию между 5-й и 6-й армиями никак не препятствовал его использованию для стабилизации положения на фронте армии М. И. Потапова. Соответственно, около пяти вечера 22 июня 15-му мехкорпусу была поставлена задача совместно с 4-м механизированным корпусом атаковать танковые части противника в районе Радзехув. Поскольку реально могла сосредоточиться для контрудара только обладавшая удовлетворительной подвижностью 10-я танковая дивизия, в 18.00 22 июня именно она получила приказ И. И. Карпезо наступать из района своего сосредоточения на северо-запад, с выходом в район Радзехува.
Более того, командарму-6 Музыченко передается из состава 26-й армии 8-й механизированный корпус Д. И. Рябышева. В оперативной сводке штаба фронта прямым текстом указывается его предназначение: «выводится в район Куровице, Винники, Борыниче в готовности к контратаке мотомеханизированных частей противника, обнаруженных в районе Сокаль».
[350] Фактически генерал Д. И. Рябышев, согласно его позднейшему отчету, получил приказ в 20.40 22 июня,
[351] т. е. намного позже других командиров мехкорпусов.
Фактически командование Юго-Западного фронта ставило задачу с некоторым упреждением. Если противник наступает в направлении на Радзехув, то к моменту сосредоточения мехкорпусов для контрудара он уже будет там. В целом нельзя не отметить очень четких и вполне определенных указаний командования фронта. Особенно впечатляет энергичный сбор мехсоединений с их нацеливанием на сокальскую группировку противника задолго до получения каких-либо указаний из Москвы. Т. е. М. П. Кирпонос и М. А. Пуркаев действовали без «подсказок» сверху.
