Только в 22.49 штурманы, наконец, приняли сигналы от передатчиков навигационной системы «Лоран». Им нужно было уловить два луча для точного определения местоположения; в то время как пилот головного бомбардировщика озабоченно смотрел на часы, его штурман терпеливо всматривался в экран радара прибора «Лоран», пытаясь уловить второй луч. Самолеты «Москито» были вынуждены подниматься все выше и выше, нащупывая в эфире неуловимый радиолуч. Было 21.56. Примерно через пять минут соединение осветителей будет над Дрезденом. Головной бомбардировщик «Москито» шел на высоте 6 тысяч метров. В этот момент штурман обнаружил потерянный луч и сразу же получил необходимые ему координаты. Они находились в 25 километрах к югу от Хемница. Поворачивая на обратный курс, пилоты всех девяти «Москито» обследовали горизонт на предмет заметных огней, которые подтвердили бы, что их расчеты верны.
Сельская местность под ними была укрыта сплошной пеленой облаков, холодное февральское небо над ними было чистым и звездным. Но даже когда «Москито» покрыли последние 50 километров до Дрездена, снизившись на 5 тысяч метров за какие-нибудь 4–5 минут, они увидели, что небо очищается точно так, как и предсказывали метеорологи. Над Дрезденом они обнаружат лишь три слоя облаков над целью: тонкий слой слоисто-кучевых облаков на высоте от 4 до 5 тысяч метров, еще один слой облаков на высоте от 2 до 3 тысяч метров и рваные облака на высоте от 1 до 2 тысяч метров.
В то же время край горизонта над Дрезденом вспарывала цепочка сполохов яркого белого света, и одиночный шар зеленого цвета повис в небе. Прибыла передовая эскадрилья «Ланкастеров» — осветителей 83-й эскадрильи. Первоначальные осветительные огни зеленого цвета, сориентированные на цель по радару над S-образной излучиной Эльбы, вместе со спущенными на парашютах магниевыми огнями, падали прямо на Дрезден. Теперь уже атака развивалась с неумолимой военной точностью. После первой волны «слепых» осветительных «Ланкастеров» вторая волна проследовала над районом цели, сбрасывая гирлянды белых огней; на этот раз штурманы-бомбардиры полагались на визуальное обнаружение, а также на показания радаров.
Наконец, наступила очередь соединения самолетов-маркировщиков «Москито», ослепительно красные маркировочные бомбы, до этого покоившиеся в бомбовых отсеках, устремились вниз на Дрезден, отмечая стадион, объект, от которого зависела вся атака.
Дрезден находился в сфере ответственности 1-й дивизии истребителей. Штаб дивизии находился в Деберице, неподалеку от Берлина. Другие штабы командования истребительной авиации размещались в огромных бункерах, устроенных в Арнеме, Штаде, Меце и Шлайссхайме. Эти командные центры истребительной авиации летчики окрестили «оперными театрами боевых действий».
«При входе, — писал генерал ночной истребительной авиации люфтваффе, — вас сразу же охватывала царившая тут атмосфера нервозности. Искусственный свет делал лица еще более осунувшимися, чем они были на самом деле. Спертый воздух, сигаретный дым, жужжание вентиляторов, стук телетайпов, заглушающий голоса ведущих бесконечные переговоры телефонисток, — все это вызывало головную боль. В центре внимания в этом зале был огромный щит из матового стекла, на который были в виде световых пятен и светящихся надписей спроектированы данные о расположении, высоте, силе и направлении движения как группировок противника, так и собственных самолетов. Каждая отдельная метка и каждое изменение, отраженные здесь, были результатом донесений и наблюдений, полученным с радарных установок, от самолетов наблюдения и самолетов-разведчиков, с пунктов прослушивания, а также из действующих частей.
Перед картой, на ступеньках, как в амфитеатре, сидели в несколько рядов операторы наведения, которые отдавали приказы ночным истребителям по мере развития сражения».
И вот судьба вмешалась в решение участи Дрездена. В то самое утро 13 февраля 1945 года германское Верховное командование выпустило новую директиву для люфтваффе, определяющую приоритеты в использовании авиационного бензина. «Наивысшим приоритетом являются соединения скоростных бомбардировщиков в районе линии фронта днем и операции самолетов, действующих с бреющего полета по тем же целям ночью. Учитывая падение производства на нефтеочистительных заводах, операции истребительной авиации ПВО отменяются». Для эскадрилий истребителей не хватало топлива.
Ночью 13 февраля 1943 года дилемма, с которой столкнулись офицеры наведения в «оперном театре боевых действий» в Деберице, была очевидна. Во-первых, имевшаяся у них информация была весьма скудной; даже их обычные пункты перехвата сигналов с радаров противника, которые засекали настройку и проверку радиолокационных установок и радиосвязи по утрам перед полномасштабными атаками, были теперь заглушены «завесами», опускавшимися в районе восточного побережья Британских островов и вдоль Западного фронта. Цепь пунктов раннего оповещения немцев вдоль побережья Ла-Манша уже давно попала в руки союзников; данные о низколетящих вражеских бомбардировщиках, приближающихся из-за позиций союзников, поступят к ним только в тот момент, когда самолеты окажутся в радиусе действия системы радарных установок в самом рейхе. А затем, когда угроза материализуется в промозглый вечер 13 февраля 1945 года, лишь 244 бомбардировщика покажутся из-за «завесы» на радарах. Проблема, стоявшая перед операторами, выражалась не только вопросом: «Куда направляются эти бомбардировщики?» — но и таким, как: «Что собирается делать главком ВВС маршал Харрис с 750 другими задействованными бомбардировщиками сегодня ночью?» По мере того как строй бомбардировщиков «Ланкастер» все больше и больше углублялся в Южную и Центральную Германию и вскоре к ним присоединились еще 300 «Галифаксов», направленных в Белен, угроза стала для операторов более понятной. Но приказ на вылет для эскадрилей в Центральной Германии был отдан только после того, как стало понятно, что третий, меньший строй красных стрел на экране из матового стекла перед ними вовсе не обычный беспокоящий рейд на Берлин, а массированная атака либо на Лейпциг и Хемниц, либо вместе с ними и на Дрезден, большим единым потоком бомбардировщиков. В этот момент операторы решили, что прямая угроза нависла над одним из саксонских городов, но мало у кого возникли серьезные сомнения о возможности атаки Дрездена. В первом тревожном донесении из Дрездена сообщалось о том, что тысяча парашютистов высадились к западу от города. Примерно в 21.55 в Дрезден-Клоцше поступил приказ поднять в воздух базирующуюся там эскадрилью ночных истребителей V/NJG.5. Но к тому времени было слишком поздно, маркировка целей уже начиналась. Один из пилотов ночных истребителей Ме-110, базировавшихся в Клоцше, 25-летний унтер-офицер, который добровольно пошел в ПВО рейха, описывал 13 февраля в своем дневнике как «самый печальный день» в его карьере пилота ночного истребителя. В полдень он проверил и испытал свой самолет. Радиолокационный прицел SN-2 был в идеальном порядке. «Вечером мы были подняты по тревоге, впервые за день. Естественно, это касалось только авиаэкипажей. Приказ на вылет поступил слишком поздно…» Пилоты подняли самолеты в воздух в 21.55, в то самое время, когда самолеты-маркировщики «Москито» находились на высоте 6 тысяч футов, пытаясь уловить лучи прибором «Лоран». Двухмоторным ночным истребителям «Мессершмит» понадобилось полчаса для того, чтобы достичь высоты, необходимой для атаки, кружа вокруг своего аэродрома в 8 километрах от Дрездена. Расчеты легких зенитных орудий на аэродроме все больше нервничали по мере того, как гул приближающейся армады бомбардировщиков эхом отдавался из-за горизонта; когда один из прожекторов поймал лучом самолет, идущий на довольно малой высоте, все легкие орудия открыли по нему огонь. Самолет рухнул, объятый пламенем. Это был единственный успех расчетов зенитных орудий в течение ночи: одним из трех членов экипажа Ме-110 был молодой летчик в звании унтер-офицера. Так плохо подготовленная столица Саксонии проявила себя в защите от атаки. Во всей Германии лишь 27 ночных истребителей поднялись в воздух, чтобы отразить самый мощный в истории авианалет.
