Настроение экипажей, направленных для нанесения второго удара по Дрездену, в ту ночь не было радостным. На инструктаже они узнали совсем немного о характере цели, которую им предстояло атаковать. На большинстве авиабаз инструктаж прошел без пояснений, и молодые летчики удовлетворились тем, что сообщили им офицеры. После инструктажа некоторые из пилотов, которым доводилось бывать в Дрездене до войны, огорчались из-за необходимости совершать этот рейд. Неприятности для большинства экипажей начались, когда они вошли в комнаты для инструктажа и командир базы снял коричневую бумагу, закрывавшую карту целей и маршрутов, висевшую на дальней от них стене комнаты. Первой реакцией большинства экипажей был ужас оттого, насколько глубоко нужно было проникнуть на территорию Германии. Пилоты и штурманы переглянулись и прикинули продолжительность полета до Дрездена: он мог занять около десяти часов. Это было на пределе возможностей самолета «Ланкастер»; не усматривалось большого резона в том, чтобы так долго находиться в пути для проникновения на вражескую территорию с целью атаки цели, которая не казалась такой уж важной. Многие из членов экипажей выражали удивление и недоумение по поводу того, почему бы не попросить русских самих атаковать город, если это было так «жизненно важно» для фронта.
Возражения многих летчиков отметались различными надуманными уверениями офицеров разведки. В связи с этим следует вспомнить, что маршал авиации сэр Роберт Сондби в штабе командования бомбардировочной авиации «не видел никакой причины для бомбардировки Дрездена», поскольку город «не был в нашем списке целей».
Не следует забывать и о послевоенных заявлениях тех, кто был близок к кругам в комиссиях по планированию выбора целей, например к чиновникам в военном министерстве, кто отвечал за инструктаж начальника Генерального штаба империи по всем вопросам авиации. Они говорили: Дрезден, конечно, не был важным промышленным центром, и из имевшейся в то время информации следовало, что город использовался не столько германской армией в качестве транспортного узла, сколько огромным числом беженцев с советского фронта. Поскольку нет сомнения в том, что эти сведения, не ставящие Дрезден в разряд целей для стратегических бомбардировщиков союзников, были хорошо известны как в военном министерстве, так и в кругах министерства авиации, и никогда не вызывали сомнений у высших офицеров штаба командования бомбардировочной авиации. Как-то так получилось, что эта информация попала к летным экипажам в искаженном виде. Экипажам бомбардировочной 3-й группы передали: «Ваша группа атакует штаб германской армии в Дрездене». Некоторые летчики 75-й эскадрильи даже помнят, что Дрезден считался городом-крепостью. Экипажи инструктировали на атаку Дрездена, чтобы «уничтожить германское оружие и склады снабжения». Им дали понять, что это был один из главных центров снабжения для Восточного фронта. Для 1-й группы, как стало известно, внимание акцентировалось на важности Дрездена как железнодорожного узла. Экипажам сказали, что в качестве цели для них выбран железнодорожный вокзал. Согласно информации, подготовленной штабом 6-й канадской группы, «Дрезден был важным промышленным районом, где выпускались электромоторы, точные инструменты, химикаты и боеприпасы». В немногих эскадрильях находились люди, которых изначально предупредили о присутствии в городе нескольких сот тысяч беженцев или лагерей для военнопленных, в которых, на окраинах города, содержались 26 620 военнопленных. Местные офицеры-инструкторы на базах, казалось, дали волю своему богатому воображению; на одной из авиабаз экипажам сказали, что они атакуют штаб-квартиру гестапо в центре города; на другой — что это важные заводы боеприпасов; а на третьей — что это большой завод по производству отравляющих веществ.
Впервые всем экипажам выдали люцитовые конверты, с вложенными в них большими государственными флагами, с вышитыми надписями на русском языке: «Я англичанин». Хотя в ряде случаев это было не вполне корректно — в ночной операции участвовали австралийские эскадрильи, — это был максимум того, что командование могло предложить для их личной безопасности на случай, если их отнесет за позиции русских. Им не предложили большей помощи, но предупредили, что русские солдаты имеют привычку стрелять при виде незнакомых военных, независимо от того, развернут у них английский государственный флаг или нет.
Инструктаж завершился подробным объяснением техники обозначения целей «следопытами», как давать позывные для главных сил и головного бомбардировщика, и предостережениями общего характера. Экипажам советовали, чтобы ведущие бомбардировщики тщательно распознавали огни целеуказателей не только из-за создания немцами ложных указателей целей, но и потому, что Дрезден, «вероятно, будет гореть» и маркировочные огни сольются с другими огнями. Головному бомбардировщику дали позывной «Сырный пирог», «Ланкастерам» главных сил — «Натиск». Только в случае с рейдом на Дрезден были упущены некоторые привычные детали инструктажа. Обычно, когда эскадрилью инструктируют в отношении того, что считают достойной целью, все радостно приветствуют командира базы, когда тот поднимается на трибуну, даже если мишень трудная, такая, как Гамбург или Берлин. В случае с Дрезденом радостные приветствия отсутствовали, видимо, по причине явного, может быть даже умышленного отсутствия информации о городе и характере его противовоздушной обороны. Даже если летчики и были ободрены разговором о штаб-квартире гестапо и заводах отравляющих газов, многим экипажам явно не прибавило воодушевления то, что они услышали о беженцах. Одну из эскадрилей группы № 100 (радиопротиводействия) подробно проинструктировали о характере цели; офицер разведки даже предположил, что, вероятно, настоящей целью рейда было убить как можно больше беженцев, которые, как было известно, укрывались в городе, и посеять панику и хаос за Восточным фронтом. После этого замечания вся эскадрилья до последнего летчика преисполнилась решимости взаимодействовать, но только придерживаясь буквы отданных приказов. Некоторым экипажам не чужда была практика брать на борт кусочки бетона, стали и старые бутылки, чтобы сбрасывать их на вражеские деревни и города, мимо которых пролетали. Они единогласно выступали за то, чтобы показать свое неодобрение этой миссии, отказавшись от этой практики в ту ночь. Однако такая реакция никак не была общепринятой в бомбардировочной авиации в отношении ночных операций. Реагировали обычными легкомысленными шутками, вероятно, чтобы скрыть обеспокоенность расстоянием до цели, как рассказывал об этом штурман-бомбардир.
В отличие от большинства авиарейдов на объекты в Германии на этом этапе войны соединение несло с собой около 75 процентов зажигательных бомб. Поскольку на более ранних стадиях войны была доказана выгода от использования во время атак большего процента зажигательных бомб, с учетом не проявляющейся сразу возгораемости объекта, германские города один за другим подвергались атакам, бомбежкам и разрушениям. А в Руре едва ли можно было найти город, в котором сотни акров территории не превратились бы в несгораемую груду камней. По этой причине бомбовый груз включал в себя в еще большем количестве бризантные взрывчатые вещества для экономии сбрасывавшихся зажигательных бомб.
С Дрезденом случай был противоположного свойства: целью был фактически нетронутый город, и в отношении него мог быть задействован весь арсенал средств, как в случае с Гамбургом. Сначала фугасными бомбами выбиваются окна и срываются крыши; затем сбрасывается «град» зажигательных бомб. Они поджигают дома, в которые попадают, и порождают бурю огненных искр. Эти искры, в свою очередь, пробиваются сквозь поврежденные, искореженные крыши и выбитые окна, поджигая занавески, ковры, мебель и стропила.
