Разумеется, Дима постоянно тусовался на Чёрной Речке, ибо безбожно торчал, а все дела тут. В нашу последнюю встречу он рассказал о своей главной проблеме на тот момент. Метро, как выяснилось, теперь стало необходимым видом транспорта, и оно закрывается в половину первого.
Из-за этого Дима часто на него опаздывал, и ему приходилось идти пешком до дома, ибо тратить деньги на машину Дима считал ниже своего достоинства, только если не надо было срочно рвать за вмазкой. Да и тут подстерегала закавыка.
На машине ехать ему надо было по большому Сампсониевскому проспекту до Финляндского, а там через Неву, и дома считай. Но, блядь, Литейный мост, воспетый ныне арт-группой «Война», который каждый раз предстояло пересекать, разводился в час тридцать! А пиздовать от Чёрной Речки через весь Сампсониевский было не близко. Чтобы быть там через час, необходимо было двигаться как минимум перебежками, а пешком туда было уж никак не меньше часа.
Удолбанный ширкой и синькой, Дима откладывал выход до последнего, а потом еле волочил ноги и, естественно, каждый раз «опаздывал на развод мостов». Эти опоздания случались систематически. А однажды Дима так бежал, так бежал, что, опоздав, так расстроился, что, разгорячённый, решил переплыть реку около подло разведённого перед его носом Литейного моста. Сигануть перед баржами, отвагой и молодостью победив стихию и показав проезжему «Волгобалту» нашего питерского брата!
Подойдя к гранитному спуску, он снял кеды своей любимой фирмы «Спорт» и повесил их на шею, вынул из кармана паспорт и взял его в рот. Аккуратно спустившись в тёплую летнюю воду, Дима поплыл. Луна и сумрачный город с разведёнными мостами смотрели на него недолго. Метров через двадцать Дима понял, что здоровье быстро кончается, а расстояние до противоположного берега почти не сократилось. К тому же, в створе моста показалась неебических размеров баржа, причём фарватеры Димы и баржи явно пересекаются, а масса явно не в Димину пользу. Дима развернулся и поплыл назад. Но, бля, возникла новая проблема – гранитный пирс, с которого он слезал по вмонтированному металлическому кольцу для причаливания, слишком высок, и залезть на него не представляется возможным. К тому же волны от баржи начали нещадно бить о воспетый поэтом «береговой гранит». Уцепившись за металлическое кольцо, Дима спас себе жизнь и начал звать на помощь. Подмокший паспорт, сложенный для удобства в два раза, он предусмотрительно выплюнул на берег.
Народ ничем не пожелал помочь пьяному и полубезумному Диме, но, к счастью, на мостах во время разводки всегда есть мент и охранники. Неспешно пролистав валявшийся паспорт, пообщавшись с Диминой мокрой головой, выглядывающей из воды, охранники вместе с водилами вытянули Диму как раз к временной сводке. Скопившаяся толпа туристов и спасатели так смеялись, что отпустили его домой, по месту находящейся рядом прописки.
* * *
На новой коммунальной квартире у Димы оказался в соседях омоновец, которого выгнали из органов за то, что он был заводилой в легендарном избиении Олега Гаркуши. Уволенный сосед любил рассказывать, как сильно он ненавидит неформалов и особенно группу «Аукцыон». Дима поддакивал, а когда нечего было хавать, воровал у него мясо из супа, даже умудрялся проваривать его ещё раз и возвращать, забирая только бульон. На что Дима жил, вообще не известно. Наверное, стрелял по чуть-чуть бабки у родителей и за раскумарку вымучивал хавку у друзей-торчков.
Примерно в то время, видимо, с окончательной голодухи и с подачи соседа-омоновца, Дима устроился с ним работать контролёром на транспорте. Ему выдали удостоверение, озвучили норму штрафов и отправили на вольные хлеба – доёбываться до людей в транспорте. Кондукторов тогда ещё не было, и все должны были компостировать талончики, купленные у водителя, если такого талончика не оказывалось, надо было платить штраф.
Для уверенности на работу Дима всегда носил с собой газовый баллончик, легендарный «5001-й», который впервые применил у себя в парадной на доебавшихся до него алкоголиках. Прыснув в харю одному из них, он погнал их как зайцев наверх в хату, откуда они выглядывали из-за двери, а Дима засылал туда новые и новые порции ядовитого дождя и наслаждался триумфом. Подозреваю, именно газовый баллончик и опыт его применения придали Диме психических сил стать представителем власти на транспорте.
* * *
В те поздние девяностые времена были проблемы с тем, что неизвестные банды, представлявшиеся контролёрами, грабили людей на остановках. Была какая-то дыра в законе, контролёры и «контролёры» ходили с простой ксивой, которую было легко подделать. А вообще-то её могли официально выдать любому крепкому парню, а в случае с Димой даже официальному сумасшедшему. Плюсов в новой работе было два: иногда по полученной ксиве можно было срубить денег, и она давала право на бесплатный проезд в транспорте. Минус был огромный – почти все деньги приходилось сдавать, как только их получишь.
Дима почти сразу забил на «норму» и вскоре был уволен с работы. Однако, ксива-то осталась. И Дима продолжал, как и раньше, бесплатно ездить в транспорте, стрелять у пассажиров небольшие штрафы, и даже иногда выписывал квитанции. Птица обломинго коснулась Димы своим крылом, когда он ехал в троллейбусе по родному Ланскому шоссе, высунув голову в окно и ловя встречный ветер. Подкравшийся контролёр обнаружил, что его ксива просрочена и он не имеет права проезда. Дима начал сопротивляться и психовать, так как платить не собирался, а контролёр схватил его мёртвой хваткой и пытался отобрать недействительное удостоверение. Когда они проезжали мимо кинотеатра «Максим», Дима достал баллон и начал лить из него в лицо не в меру прыткому контролёру, а заодно и всем пассажирам. Троллейбус остановился, людям нечем было дышать, и кто-то выбил стекло. Как только водитель открыл все двери для эвакуации пассажиров, Дима сиганул в них первым и технично скрылся в знакомых с детства окрестностях. Из троллейбуса со слезами на глазах и кашлем высыпались пассажиры, на газончик вынесли контролёра, который оказался настоящим. А Дима и впредь продолжил пользоваться ксивой и даже умудрился её потом заложить в качестве документов в долг какому-то героиновому барыге.
* * *
Такого рода игры с судьбой должны были как-то кармически аукнуться. Развязка была близка. Однажды «подпитый» Дима решил погулять и, открывая дверь парадной, как обычно с ноги, не подозревал, что, выскочив на Кирочную, как он это привык делать у себя во дворе овощного магазина, уже был обречён. Скрип тормозов не мог остановить нёсшегося на Диму болида смерти в лице белой «Нивы» с «усатым очкариком» за рулём. Это, наверное, была десятая авария в его жизни, или могла быть десятая передозировка чёрт-те чем, но в этот раз выкрутиться не удалось, голова оказалась разбита вдребезги. Умер Дима легко в момент, когда в глаза ему били ослепительные лучи «солнца». Многие вздохнули с облегчением и пожелали ему счастливого пути. На похоронах грустные мама и папа не плакали. Диму хоронили в дешёвом гробу в старой олимпийке «Спорт» синего цвета, который он так не любил, и в любимых вельветовых подростковых брюках, брючины на которых пристрочили, я помнил их на нём ещё в семнадцать лет на «Кинг Конге», он в них прекрасно поместился.
