Присяга верности Богу
Если вы хотите понять, как Божий народ, обновленный во Христе, «владычествует», осуществляет свое призвание «царственного священства», вам не следует обращаться за ответом к IV и V векам, когда римские императоры стали христианами. Этот период порождает много различных вопросов, но, как бы там ни было, если мы начнем отсюда, мы упустим суть дела. Важнее приглядеться к тому, что церковь делала на протяжении двух–трех первых веков, среди гонений и преследований со стороны властей, когда она возвещала всему миру, что Иисус, распятый и воскресший Мессия Израиля, стал законным Господином этого мира. Вот что значит «владычествовать» в том смысле, о котором мы здесь говорим: участвовать в правлении этого Царя, мирного Владыки, который ниспроверг саму тиранию (не говоря уже об отдельных тиранах), разрушив ее самое главное оружие — то есть смерть, — и кто потому породил новый мир, в котором, наконец–то, порядок встретился со свободой. (Нам не стоит забывать, что смерть — это мощнейшее оружие не только тиранов, но и анархистов.)
Обратите внимание, в частности, на Деяния Апостолов, где сам воскресший Господь прямо повелевает церкви свидетельствовать о нем, о Царе, и о реальности его царствования (Деян 1:7–8). Община, ставшая новым Храмом, одновременно живет как община царского двора, как люди, которые могут заявить, что они должны слушаться Бога, а не человеческих властителей (Деян 4:19; 5:29). Эти первые христиане не хотели нарушать законы той земли, они просто принесли присягу верности Богу, который открылся им новым образом (и конечно, это особенно возмущало тех традиционных иудеев, которые полагали, что именно они поставлены свыше поддерживать мудрый порядок Бога). Последователи Иисуса продолжали служить Богу своих отцов и рассказывать историю о его великих делах. Но теперь у этой древней истории появилась иная кульминация (как об этом говорится, например, в главах 7 и 13 Деяний Апостолов). Вершина этой истории не приход первосвященника в Храм (как о том говорит Книга Сираха, написанная около 200 года до н. э.), не появление великого мессии–воина, который поведет армии Израиля в бой против римлян (как, похоже, думали ессеи), или не более строгое соблюдение Закона отцов в Израиле (как хотели фарисеи), но ее вершина — сам Иисус, истинный Царь, отверженный и затем превознесенный, получивший от Бога верховную власть, о которой апостолы возвещали и которую они представляли.
И эта власть не ограничивалась Израилем. Очень быстро она распространилась на другие части мира, постоянно наталкиваясь на сопротивление. Мы видим, как Павел вместе с его спутниками напоминает городским чиновникам об их ответственности перед римским законом (Деян 16:35–40), бросает вызов самому известному суду греко–римского мира (Деян 17:22–34), добивается судебного решения в свою пользу перед приемным братом Сенеки Галлионом и, косвенным образом, оправдания со стороны городского чиновника Эфеса (Деян 18:12–17; 19:35–41), указывает римскому трибуну на его юридические обязанности (22:25–29), возвещает грядущий Божий суд оному римскому правителю и указывает на его статус перед законом другому (24:25–26; 25:6–12) и, с помощью своего римского гражданства добившись безопасного путешествия в Рим, куда, как он давно думал, его посылает Бог, провозглашает здесь Бога Царем и Иисуса Господом (25:11; 28:30–31; Рим 1:13–15). Вот в чем, хотя бы отчасти, состоит такое «владычество»: призывать правителей мира к ответу перед Иисусом относительно принятых ими на себя обязанностей.
В частности, первые христиане осуществляли свою задачу представителей верховной власти Бога тогда, когда провозглашали, что Иисус есть Господь. Когда они делали это и когда сила Евангелия преображала сердца и жизни людей, повсюду появлялись общины, принесшие присягу верности Иисусу и прославляющие его господство. «Радуйтесь в Господе всегда, — призывает Павел, — и снова скажу: радуйтесь… Господь близко» (Флп 4:4–5). Эти общины — разумеется, вовсе не свободные от своих проблем, о чем ярко свидетельствуют послания Павла, — были общинами взаимной любви и поддержки, где люди принимали друг друга, несмотря на традиционные барьеры, такие как раса, пол и социальный статус, и отвечали на нужды друг друга, уделяя особое внимание бедным. Другими словами, эти общины как бы ответили на вызов Иисуса, обращенный к богатому юноше из главы 10 Евангелия от Марка, поскольку люди предоставили свои ресурсы в общее пользование всех тех, кто принадлежит Иисусу и его народу (Деян 2:43–47; 4:32–37). Это не всегда шло гладко, как о том свидетельствуют сами Деяния (5:1–11), но этот принцип соблюдала вся церковь, которая тем самым осуществляла заповедь о взаимной любви. Мы видим, например, что в Первом послании Фессалоникийцам 4:9–12 заповедь любить понимается так: зарабатывай, сколько сможешь, и отдавай, сколько сможешь, нуждающимся. Еще ярче этот принцип отражает любимый проект Павла по сбору денег: он собирал значительные суммы с христиан языческого происхождения, живших на побережье Эгейского моря, для поддержки церквей в Иудее после голодных лет (Деян 11:27–30, 1 Кор 16:1–4, 2 Кор 8–9, Рим 15:25–29).
Но как это связано с тем, что христиане станут «владычествовать» в новом Божьем мире? Отвечая на этот вопрос в главе 3 Послания к Ефесянам, Павел сводит все эти темы воедино. Он провозглашает, что его миссия создавать на языческой территории церкви, в которых в одной удивительной семье иудеи вместе с язычниками соединены любовью и показывают новый образ жизни людей, — это ясный знак для начальств сего мира, что Бог есть Бог, что Иисус есть Господь и что настало время, когда нынешние властители должны встретиться со своим истинным господином. В конце концов, Александр Великий считал себя подлинным властелином мира именно потому, что его империя объединила в себе эллинов и варваров. Римские императоры, начиная с Августа — первого и, быть может, величайшего из всех носителей этого титула, — считали себя властителями мира, потому что объединили в империи разные народы. Как это понимал Павел, когда в Иисусе было преодолено важнейшее разделение человечества и когда иудеи с эллинами стали единым целом, это стало свидетельством не только возведения нового Храма, но и восшествия на престол нового Господина. И для первых христиан «владычествовать» означало жить вместе так, чтобы показывать окружающим, что Иисус, распятый и воскресший, сделался подлинным правителем мира.
Крайне важно помнить — и для исторического понимания, и для понимания нашей жизни — о том, что первые христиане одновременно ощущали себя и образцовыми гражданами своих стран, и людьми, принесшими присягу верности новому Господину. Добродетели, которые они должны были у себя формировать, не были абсолютно чуждыми добродетелям окружающего их языческого мира. Так, Павел мог ссылаться на нравственные нормы язычников, чтобы показать коринфянам, насколько дурно их поведение: «Взгляните, — говорит он, — так не поступают даже язычники!» (1 Кор 5:1). И он вправе думать, что многие стандарты нравственности здесь и там совпадают: «Отвращайтесь зла, прилепляйтесь к добру», — говорит он (Рим 12:9). С внешними церковь должна вести себя мудро (Кол 4:5), стремясь к миру (Рим 12:14–21), слушаясь начальников (не забывая о том, что они тоже дадут ответ Богу — о чем многие языческие властители предпочитали не думать) (Рим 13:1–7) и проводя достойную жизнь в общине (Флп 1:27). И именно в Послании к Филиппийцам Павел говорит о том, что христиане должны хорошо выглядеть и с точки зрения добродетели язычников:
