– Заметано, – прежним ласковым голосом сказал профессор и широко улыбнулся. – Теперь насчет того, почему мы от тебя скрывали – не все, но многое. Ты и сама знаешь ответ на этот вопрос. Нам было жаль твоей юности. Мы говорили себе, что вечницей побыть ты еще успеешь, а вот девушкой, у которой полно собственных подростковых проблем…
– Хотя иногда нам казалось, что в душе ты нас презираешь, – с печальной улыбкой призналась Анна.
– Что?! – задохнулась от изумления Лида. – Да как вам такое в голову могло прийти? О чем вообще вы говорите?!
– Да, это правда, – кивнул Лазарь. – Если бы у тебя хватило времени задуматься об этом, ты наверняка задалась бы вопросом: почему мы, с нашими-то возможностями, ничего не сделали, чтобы остановить зло на земле? Почему не истребили тиранов? Не остановили войны. Как мог я допустить, чтобы миллионы моих соплеменников были уничтожены в газовых камерах? Но дело в том, Лидочка, что за спинами почти всех известных тебе диктаторов стояли вечники. А в последние два столетия это почти всегда оказывался Креон со своими вечными головорезами.
– Для чего ему это? – шепотом спросила Лида.
– Ну, разумеется, никакие идеалы и политические цели его не волнуют. Он всего лишь получает удовольствие, вроде как от игры в солдатиков. Думаю, самое интригующее для него в этих играх то, до какой степени падения и подлости может дойти смертный человек.
– Но зачем, зачем?!
– Мы, вечники, часто завидуем смертным, – задумчиво произнес профессор. – У них есть вектор, четкое направление в этом мире. Всего лишь каких-то восемьдесят лет удержаться от зла, сохранить свою душу – что может быть проще… Поэтому многим вечникам доставляет извращенное удовольствие топтать эти души, изничтожать все человеческое, сводить с ума целые народы.
– Конечно, не все вечники такие, – молитвенно сложив руки, воскликнула Анна. – Но мы в меньшинстве. Мы ничего не могли противопоставить Креону, разве что дать убить себя. Но мы пытались…
Лазарь поднял руку, и Анна тут же смолкла.
Но в Лиде еще не остыл обличительный дух.
– Но вы ведь даже знали, что он мой… ну, в общем, вы это знали. Могли бы меня хоть предупредить, подготовить!
– Да, это мы знали, – не стал запираться Лазарь. – Ну, или догадывались процентов на девяносто. Когда-то, сотню с лишком лет назад, я впервые столкнулся с Креоном. До этого и после ему удавалось держаться в тени. Тогда же для памяти я нарисовал его портрет и бережно сохранял его. Представь мое изумление, когда я узнал Креона на фотографии рядом с твоей мамой, когда Вера показывала мне альбом. Она ничего о нем не сказала, а я не спрашивал. Но в твоей внешности, Лида, ясно выражены средиземноморские черты, хоть и смягченные чисто русской красотой твоей мамы. Тогда я и подумать не мог, что это может иметь какое-то значение. Кстати, тебе Вера что-либо рассказывала о знакомстве с ним?
– Ничегошеньки, – понурилась Лида. – Просто однажды сказала, что он случайно оказался на вечеринке. На улице пристал к их институтской компании.
– Странно, – оживилась Анна. – Кажется, Россия никогда не входила в число любимых стран Креона. Что же он тут делал?
– О, вспомнила! – вскричала Лида. – Он что-то говорил о ловушке, которую устроил для прежнего хозяина Книги. Может, как раз в этих местах?
Лазарь и Анна обменялись быстрыми взглядами, и девушка снова начала злиться:
– Вы что-то знаете об этом? Или опять тайны?
– Нет, не знаем, – ответил Лазарь. – Но это, без сомнения, ценная информация. Чем больше мы будем знать о Креоне, тем больше шансов обыграть его.
– Он скрытный. Такой… увертливый. Ничего толком о себе не говорит. А когда что-то рассказывает, еле губами шевелит. Чего ему скрывать-то?
– Это психология раба, – сказал профессор. – Все держать в тайне, не выдавать даже крохи личной информации.
– Но Креон – не раб…
– Раб греха, Лидуся. Ему кажется, что любое знание даст кому-то власть над ним, хотя сам не осознает этого страха. Это его слабое место, и нам это на руку. Все эти столетия он пытается почувствовать себя свободным – бесполезно.
– Ты так говоришь, будто тебе его жаль, – пробормотала девушка.
– Так и есть, Лида. Мне жаль его. И станет еще более жаль впоследствии, когда мы обведем его вокруг пальца.
И Лазарь лукаво улыбнулся.
Скоро Лида начала клевать носом. Невероятная усталость обрушилась лавиной, придавила к столу. Как ни щипала она себя под столом, как ни пыталась сконцентрироваться на разговоре – все равно отключилась и открыла глаза уже на рассвете, от какого-то резкого звука.
Девушка рывком села, огляделась и обнаружила себя на просторной тахте в комнате Валерия, под одеялом, раздетой до белья. Напротив на коротком кожаном диване спала, свернувшись калачиком, Анна, прямо в домашней одежде.
Ну, ясное дело, скрипнула зубами Лида. Освободившись от ее незрелых ушей, друзья наверняка обсуждали до самого утра по-настоящему серьезные вещи. Лазарь, конечно, уже ушел разбираться с Книгой, но, может, удастся вытрясти что-то из Анны?
Звук повторился. Это был звонок в дверь, короткий и деликатный. Лида слетела с кровати, торопливо натянула одежду и на цыпочках помчалась в прихожую.
Едва она открыла дверь, не сообразив спросонья даже посмотреть в глазок, как на шее у нее повисла Мила Журавка. Следующую минуту подруги не могли говорить от радости, только счастливо повизгивали да таращились друг на дружку.
Но вот хлопнула дверь на площадке этажом выше, и Мила моментально впихнула Лиду в прихожую, быстро притворила за собой дверь: она лучше разбиралась в новых городских порядках. И спросила настороженно:
– Ты одна?
– Анна дома, но она спит. Слушай, пошли на кухню, чтобы не шуметь. И заодно кофе попьем.
– Я еще вчера хотела сюда бежать, – захлебывалась словами Журавка, забираясь на высокий круглый табурет, пока Лида шуровала у плиты. – Вечером зашла к твоей тете, проверить, все ли у них в порядке, и вдруг она сказала, что ты вернулась. Я половину парка пробежала! Но потом сообразила, что уже поздно… да и помешала бы вам, наверно…
– Никому бы ты не помешала, Милка! И, кстати, сразу громадное тебе спасибо, что помогаешь тетке со Славиком.
– Да ерунда, – покраснела лучшая подруга. – Мне это только в радость, понимаешь, бездействие уж очень угнетает.
Стараюсь бывать у них как можно чаще. Люди в городе сейчас все такие беззащитные и беспомощные. Кстати, в один из первых дней бедный малыш едва вообще не остался ночью на улице. Хорошо, что я задержалась в школьной библиотеке, вышла уже под вечер, а он стоит на ступеньках и плачет, тихо так, безнадежно…
– Да что ты? – поразилась Лида. – Как такое могло случиться?
– Понимаешь, в этом особенность городского морока: люди легко справляются только с теми делами, которые привыкли делать прежде. Твоя тетя ведь никогда сама не забирала внука из школы, верно? Так вот она просто с ума сходила от тревоги, но не могла сообразить, что нужно бежать к школе.
