Генри выпустил руку Розы и попытался переместиться один – снова не вышло. Может, если ты не волшебник, чаще, чем раз в сутки, в Дом не попадешь? Видимо, придется выбираться простыми человеческими способами. Генри понятия не имел, куда им ехать, но одно знал точно: надо убраться подальше от дворца, пока никто не заметил, что они сбежали.
– Возьмем коней, – сказал он, направляясь к окну. – Умеешь ездить верхом?
– Возьмем без спроса? Это же воровство! – возмутилась Роза, и он на ходу развернулся к ней.
– Это мой дом, не забыла? Что хочу, то и беру. – От этой мысли губы у него сами растянулись в улыбку. Генри никогда не думал, что обладать вещами может быть так приятно. – Мой конь. Моя конюшня. Мой сад. Мой…
– Твой багаж, – весело сказала Роза, вручая ему свой гигантский узел. – Первое правило хороших манер, ваше высочество, – не разрешать девушкам носить вещи, размером превышающие лист бумаги.
Генри фыркнул, забрал у нее узел и вышвырнул его в сад. Потом снял с Розы туфли, отправил их следом и начал перебираться через подоконник.
От визита на конюшню Генри сюрпризов не ждал – и, как оказалось, зря. План был простой: найти Снежка, подобрать для Розы какого-нибудь смирного коня и оседлать их, взяв упряжь с полки у дальней стены. Вот только Снежка не было – видимо, Эдвард предложил его фальшивому Генри, – а полка была почти пуста: все лучшие принадлежности для верховой езды забрали те, кто уехал, и остались только ненадежные на вид седла с многократно залатанными ремнями да проржавевшие насквозь упряжки и стремена. Генри попытался выбрать себе другого коня, глупейшим образом злясь на Снежка за то, что не почуял подмены и разрешил Освальду себя увести, – но быстрых скакунов тоже разобрали. На конюшне остался десяток сонных лошадок, некоторые из которых были, кажется, так стары, что подвигов от них можно было не ждать.
Впрочем, Розе все эти плохие новости ничуть не испортили настроение. За порогом конюшни уже пробилась первая трава, и Роза одним движением руки заставила ее вырасти до дверного засова.
– С детства не видела лошадей так близко! Бедняжки, они уже полгода без свежей травы, – жизнерадостно сказала она, протягивая пучок тихой на вид лошади. – Какие чудесные создания!
Чудесное создание съело траву и, очевидно, приняв руку Розы за продолжение угощения, крепко схватило ее зубами. Роза завопила и дернулась назад. Лошадь, к счастью, уже поняла свою ошибку и разжала челюсти, но Роза продолжала голосить, заливаясь слезами и прижимая ладонь к груди. Генри думал, у нее кости раздроблены, но нет – только на пальцах остались синеватые вмятины.
– Пройдет, замолчи! – выдохнул Генри, но было поздно: со стороны замка послышались голоса охраны.
Генри схватил постанывающую Розу за здоровую руку и бросился прочь из конюшни, забыв, что на каблуках длиной с палец не побегаешь. Пришлось остановиться, стянуть с Розы туфли и вытащить ее из конюшни босиком, не забыв прихватить туфли и узел с вещами, без которых Роза отказывалась уходить. Через сад к ним уже бежали два стражника в золотых куртках – услышав такие крики, Генри на их месте тоже решил бы, что кого-то убивают.
– Это Освальд! – заорал один из стражников и остановился как вкопанный. – А ну стой! Именем короля приказываю тебе остановиться и выпустить девушку!
Генри помчался быстрее. Привычка людей произносить угрожающую речь, когда нужно молча преследовать врага, сейчас сослужила ему отличную службу. Бегун из Розы был хуже некуда, и если бы охранники серьезно поставили себе задачу их схватить, это получилось бы у них без особых усилий. Вместо этого они стояли и выкрикивали бессмысленные предупреждения: кажется, просто хотели выполнить свой долг, не приближаясь к Освальду, и надеялись, что беглецов задержит охрана у выхода за крепостную стену. Но Генри, мысленно поблагодарив Агату за то, что когда-то показала ему тайный лаз, побежал вовсе не к выходу.
Найти узкий разлом внизу крепостной стены оказалось несложно – Генри слишком долго находил дороги в горных лесах, чтобы потеряться в саду. Куда труднее оказалось заставить Розу проползти по мокрой земле, а потом протиснуть в щель все ее вещи.
К тому времени, как они оказались за стеной, Генри израсходовал весь свой запас терпения, так что причитания Розы насчет испорченного грязью платья слушать не стал и молча потащил ее вдоль озера туда, где начинался лес. Верхом они бы в два счета оторвались от погони, но про удобное путешествие на конях можно было забыть. Теперь весь дворец будет в курсе, что пленник сбежал, а Генри уже выучил, что со страху люди способны наделать куда больше глупостей, чем от храбрости. Что, если они попытаются убить его, а ранят Розу? Нет уж, возвращаться во дворец нельзя.
Куда идти дальше, Генри не представлял, так что просто отыскал в лесу место, где деревья сходились плотнее всего, усадил Розу на землю и еще немного обмазал грязью ее платье, чтобы его голубой цвет их не выдал. К счастью, сумерки уже подступали – еще не темнота, но воздух словно стал плотнее, а тени разрастались, укрывая землю. Если их будут здесь искать, придут с факелами, – погоня будет заметной, а самому Генри не нужен свет, чтобы ночью выбраться из леса.
От мрачных размышлений о том, что им теперь делать, его оторвал дрожащий голос Розы.
– Вот почему тебя никто не узнал, – запальчиво сказала она, прижимая к себе узел. – Ты ведешь себя не как принц. Чуть не вырвал мне руку, пока тащил сюда, и даже не извинился. Я промерзла, ноги босые, меня укусила лошадь, а ты ни разу не спросил, как я себя чувствую.
Генри вытаращил глаза.
– Ты вот об этом сейчас думаешь? Слушай меня: все серьезно. Эдвард ведет Освальда прямо к моему другу, и я понятия не имею, куда именно. У меня есть подсказка, вот она: «Путь дарителей с рассветом стал запутанным и сложным, но не нужно быть поэтом, чтоб мечтать о невозможном». Эта бессмыслица должна указывать на какое-то место, и Эдвард почти сразу его отгадал. Можешь помочь?
Роза смотрела на него во все глаза. В этих глазах было полно усталости и страха, но ничего похожего на: «Конечно, я знаю ответ!», Генри со вздохом развязал узел, полный цветных тряпок, нащупал что-то меховое и протянул ей.
– Взяла хоть что-то теплое – уже хорошо. Ночи холодные, заморыш вроде тебя околеет в два счета.
Он надеялся, что это прозвучало заботливо и шутливо, как, наверное, положено говорить принцам, но, судя по лицу Розы, больших успехов на этом поприще он не добился.
– Ладно, вернемся к загадке, – пробормотал Генри, глядя, как Роза натягивает хлипкую меховую безрукавку. – Вот что меня в ней смущает: почему с рассветом путь должен стать сложным? Днем-то путешествовать легче. И при чем тут поэты? О чем таком невозможном они мечтают?
– О любви, – пролепетала Роза, кутаясь в безрукавку. – О красоте. О звездах. О том, чтобы раскрыть тайны природы.
– Звезды, – выдохнул Генри. – Роза, ты гений. Ну конечно! Олдус Прайд рассказывал, что герб королевства – это сердце, корона и пять звезд, а надпись на нем…
