Заструился дымок хлопушки, послышался неспешный гул, и легион будущих спартанцев, обтянутых синтетическими беговыми шортами, в головных повязках и полных нервной энергией, рванул вверх по поросшему зеленой травой склону, где зимой проходит лыжная трасса. Мы с женой держались в середине. Метров сто все стадо неслось пулей, но, по мере того как уклон становился все круче, толпа сбавляла ход.
На этой десятикилометровой дистанции, которую называли «короткой», было трудно определить, связан ли такой темп с какими-то ожидающими нас впереди действительно суровыми испытаниями, о которых хорошо известно лидерам гонки, или же это говорит лишь о том, что на таком пекле никто из нас не показал себя настоящим спортсменом-экстремалом.
Маршрут петлял, поднимаясь и спускаясь с гор, а едва выйдя на равнину, трасса резко обрывалась, спускаясь в мелкий, слегка прохладный водоем. Мы очертя голову бросались в него, а затем, облепленные жижей, устремлялись дальше, наталкиваясь на огромный сугроб снега, привезенного с горных вершин. На этом отрезке пути нам пришлось проползать под колючей проволокой, и мы ободрали все колени о зазубренные края смерзшихся кусков льда. По ногам у меня текла кровь. Вид этих царапин еще больше раззадорил меня. Я поднялся и рванул вниз, где нужно было перепрыгивать или перелезать через череду стен разной высоты. Пройдя 8 км, я вопреки своим надеждам был вымотан не так уж сильно. Я начал сомневаться, не стоило ли выбрать другой, двадцатипятикилометровой маршрут под названием «Зверь», где еще больше препятствий, а подниматься приходится еще на несколько сотен метров выше.
Но гонка пока не окончена. Мы с тысячей других трусим дальше. Вскоре наша трасса пересекает участок, где утомленные участники «Зверя» одолевают финальный отрезок маршрута. Они прошли на 16 км больше нас и выглядят соответствующе. Лица у них осунувшиеся и бледные от усталости, и вышагивают они заметно медленнее, чем мы, спринтеры. Мне немного завидно. Оба маршрута сливаются в один перед оградой высотой 2,5 м. Это стратегическая точка, где около 50 участников ждут своей очереди, чтобы перебраться через стену. Прямо передо мной — группа военнослужащих с базы неподалеку от Денвера.
Я наблюдаю, как бритоголовый прыщавый парень без рубашки с потеками крови от уже полученных царапин на икрах бросается к стене и подпрыгивает. Он хватается за выкрашенную в черный верхнюю дюймовую доску, ударяется всем телом о стену. Ему почти удается подтянуться, но силы оставляют его и он сползает вниз. Опустив глаза, он бежит назад к очереди, на ходу оправдываясь перед товарищами.
— Сержант не простит мне, если я не перелезу, — бормочет он, решительно настроенный одолеть преграду любой ценой.
Я терпеливо слежу, как он во второй раз вписывается лицом в фанерную стену. На третий раз приятель, подтолкнув его, помогает солдату перелезть.
Я слышу, как он плюхается с другой стороны, несомненно, довольный, что справился со своей задачей.
В отличие от традиционных соревнований, в гонках с препятствиями не отдают предпочтения профессиональным спортсменам. Различные испытания требуют разных умений, поэтому редко кому из участников удается преуспеть везде. Возможно, сухощавое телосложение поможет ультрамарафонцу преодолеть крутой склон, а вот забраться по шестиметровому канату, когда нужен сильный торс, — нет. Кто-то застрянет на верхушке стены из-за страха высоты, а у отличного прыгуна мышечная масса может оказаться слишком большой, чтобы серьезно потягаться с тем, кто умеет бегать марафон. В этом смысле соревнования по преодолению препятствий выявляют сильные и слабые стороны физической подготовки спортсмена. Те, кто обладает всесторонней тренированностью, вряд ли преуспеют в традиционных видах профессионального спорта. Солдат, едва одолевший стену, непременно тут же провалит следующее испытание.
После того как жена скрылась за стеной, я слегка разбежался и, несмотря на оттягивающие меня вниз икры и рост 185 см, без труда ухватился за верхнюю перекладину, которая не поддавалась солдату. Воспользовавшись инерцией разбега, я ногой зацепился за верхушку стены и начал подтягиваться. И тут, в самый разгар процесса, я почувствовал едва различимый треск где-то в районе таза. Как только мои ноги коснулись рыхлой земли с обратной стороны заграждения, меня пронзила острая боль. Сделав пару шагов, я опустился в изнеможении. Бежавшая рядом жена обеспокоенно взглянула на меня. Рукой я надавил в паху, там, где головка бедренной кости входит в вертлужную впадину, и убедился, что что-то не так. Но я был не готов отказаться от лавров победителя. Для участников гонок с препятствиями приговор «не финишировал» — клеймо позора. Так что я не поддался боли и, стиснув зубы, проковылял еще пару шагов. «Я смогу», — повторял я про себя, воображая, что, если продолжу идти дальше, у сустава не будет повода одеревенеть.
Мы с женой осторожно потрусили дальше и перегнали женщину с высокими хвостиками, неоновой зеленой повязкой на голове, в лосинах и с давящей повязкой на лодыжке. Она продвигалась ползком, но не останавливалась. Я спросил, что произошло.
— Я ее вывихнула вон там, — ответила женщина, скривившись, и добавила: — Но я все равно дойду до финиша. Не может быть и речи, чтобы меня унесли отсюда.
Я предложил помочь, но она категорически отказалась.
Через пару десятков метров трасса продолжалась, и теперь передо мной протянулась длинная вереница из сотен людей. Не меньше четверти из них, насупившись, хромали на ту или другую ногу. Боль была повсюду. В каком-то смысле так и задумано, что вы видите все эти мучения. Ради травм никто не приходит, но этот опыт у нас один на всех, хотим мы того или нет.
Пройдя изрядное количество препятствий, я обнаружил, что конец гонки уже близок и нужно, перебирая руками, взобраться по шестиметровому канату, подвешенному над водоемом, полным грязной ледяной воды. Цель была в том, чтобы наверху прозвонить в колокол, но, одолев три четверти пути, я совершил ошибку — взглянул вниз. Мир, казалось, пошатнулся — я представил, что будет, если я отпущу канат: пожалуй, я размозжу голову и исчезну под непроницаемой толщей воды. Представив свое падение, я остановился, хотя силы еще оставались. Я сполз вниз, поддавшись слабости: не мышц, а сознания. В наказание за невыполнение задания на гонках спартанцам назначали по 30 выпрыгиваний из упора лежа, так что я опустился в ближайшую грязную лужу и приступил к исполнению. Задержавшись из-за этой неудачи, я упрямо направился к последнему препятствию: стена огня. Ни о каком испытании тут речи и не шло — просто прыжок через пламя. Я победоносно завершил гонку.
За финишной чертой меня ждали фотографии, медаль, подтверждавшая, что я действительно финишировал в соревновании по преодолению препятствий, и приглашение посетить пивную с любым участником, только что завершившим гонку. Покрытые грязью и ссадинами, мы с женой отыскали площадку со шлангами и окатили друг друга ледяной водой — завершающая встряска для нервной системы. Я устал, но не был измучен. Возбужден, но не в восторге. По меньшей мере, какая-то часть меня хотела чего-то большего.
В обращении к массам организаторы гонок обещали, что у каждого будет шанс достигнуть пределов своих возможностей. Это-то, пожалуй, и случилось со мной на канате, когда я так и не прозвонил в колокол, но ни в одном испытании я не почувствовал себя на острие ножа, когда сознание отключается, а верх берут животные инстинкты.
