И в то время, как химические препараты возносят на пьедестал фармакологии, можно легко забыть, что и плацебо само по себе может иметь очень мощное воздействие. Согласно отчету, сделанному в 2003 году Национальным институтом рака, в ходе исследований способов лечения рака порой оказывается, что эффективность плацебо составляет до 20 %, тогда как показатель ведущих клинических препаратов около 30 %. По моим подсчетам, это значит, что лекарственные препараты в среднем всего на 10 % эффективнее таинства самоисцеления.
И это относится не только к лечению рака. Возьмем, к примеру, таблетки для роста волос миноксидил. В 1990-х годах эти таблетки стали известны по всему миру под торговой маркой «Рогейн», а популярность им принесли рекламные ролики компании Hair Club For Men, которые непрерывно крутили по телевизору. Согласно клиническим материалам, при лечении этим препаратом у 63 % мужчин волосы вырастают вновь, тогда как в группе, принимающей плацебо, такие же результаты наблюдаются у 35 % мужчин. Это значит, что более половины реального воздействия миноксодила на рост волос объясняется позитивным мышлением или иным волшебным эффектом, который возникает, когда вы верите, что вам станет лучше.
И это еще не самое необычное в эффекте плацебо. Есть признаки, что наша реакция на плацебо почему-то становится сильнее. Данные исследования, недавно проведенного в Университете Макгилла в Монреале, показали, что последние клинические исследования обезболивающих средств были неудачными, потому что реакция на плацебо оказывалась сильнее, чем на лекарство. Исследователи проанализировали результаты 84 клинических испытаний хронических болей, проведенных с 1990 по 2013 год, и обнаружили, что разница между эффективными обезболивающими и плацебо обычно составляла 27 %, а к 2013 году сократилась на 9 % по причинам, которые пока невозможно объяснить — по-видимому, это связано с культурной составляющей. Когда те же лекарства тестировали в Европе, эффект плацебо оказывался лишь вполовину столь же выраженным по сравнению с Северной Америкой.
Если не учитывать отдельные случаи, то, пожалуй, невозможно определенно сказать, что метод Уима Хофа сколько-нибудь эффективнее плацебо, — было проведено всего несколько исследований в клинических условиях.
Те, кого я повстречал в Голландии, возможно, лишь удачные исключения. В конце концов, вполне резонно, что мне чаще попадались те, кто видел пользу от практики, чем те, кто через несколько дней забросил изучение метода. Из-за этого-то я и склонен был замечать только положительные результаты. И все-таки некоторые истории настолько поражают воображение, что их нельзя не пересказать.
Каспер ван дер Мюлен участвовал в гонках. По пути его рысью обогнала запряженная шестерка норовистого вида лошадей. Одна из них взбрыкнула и лягнула его задним копытом. Сам удар Каспер не запомнил, как не услышал и звук ломающейся кости руки. Первое, что ему вспоминается — громкий стук собственного сердца в ушах. Опустив глаза, он заметил опухоль в нижней части предплечья — верный признак серьезной неприятности. Рука как минимум сломана. Как ни странно, по крайней мере в тот момент он не ощущал никакой боли. По его организму прокатилась такая волна эндорфинов, что он чувствовал себя вполне, ну, нормально. Но когда управлявшая лошадью женщина в истерике подбежала к нему, спрашивая, ничего ли не сломано, он понял, что ему нужно в больницу.
— Я не врач, но… — начал он, демонстрируя ей безвольно висящую и неловко изогнувшуюся руку. Ей пришлось закончить фразу за него.
Здоровой рукой он выудил из жилетки марафонца свой мобильник (он оказался где-то между двумя бутербродами с арахисовым маслом, что он завернул с собой) и позвонил жене, чтобы та забрала его. По телефону голос его казался спокойным. Настолько спокойным, что жена тут же поняла: случилось нечто страшное. Едва он сказал про лошадь, как она тут же залилась слезами. Жена прыгнула в машину и поспешила к нему. Зная, что ей ехать еще несколько миль, ван дер Мюлен принялся сосредоточенно дышать. Ему хотелось опередить боль, когда она в конце концов проявит себя.
Ван дер Мюлен окончил курс в одной из самых первых групп инструкторов, которым Хоф разрешил преподавать свой метод. Тогда как Хоф порой путался в собственной теме и часто углублялся в бесконечные дебри, рассуждая о победе над бактериями или значении всеобщей любви, ван дер Мюлен обладал уникальной способностью понимать, какие принципы лежат в основе предмета и доступно объяснять их на голландском (или английском). После колледжа он сразу же удачно устроился преподавать естественные науки. В этом деле нужно разбивать сложные понятия на крохотные порции, чтобы ученики средней школы смогли усвоить их за один присест. Однако прежде, еще подростком, ван дер Мюлен все больше курил марихуану да сидел дома за видеоиграми. Пищевые привычки у него были ужасными: он ел все подряд, лишь бы под рукой и без хлопот. К 24 годам он настолько потерял всякую форму, что едва мог пробежать хотя бы квартал, не говоря уже о миле. Пульс был неровным, а артериальное давление, по-видимому, постоянно повышено. А самое ужасное, что при росте чуть больше 180 см он умудрился нарастить 108 кг веса, а потому был похож на Шалтая-Болтая, который вот-вот свалится со своей стены. Чувствовал себя ван дер Мюлен паршиво, но считал, что это просто депрессия. Когда терапевт предположил, что небольшая физическая нагрузка ему, пожалуй, не повредит, ван дер Мюлен был в шоке. Ему впервые сказали, что он не в форме. Но врач настаивал:
— Слышали, в здоровом теле здоровый дух?
И ван дер Мюлен начал потихоньку менять свой образ жизни. Начал он с коротких пробежек вокруг квартала и еле дышал. Потом вокруг парка. Он стал есть по два раза в день, а остальное время голодал. Он прочитал, что так можно стабилизировать выработку инсулина, а кроме того, такой порядок ближе всего к тому, какого придерживались люди в процессе эволюции. Еще он начал ходить в спортзал. За три года он сбросил 36 кг. К тому времени он уже не просто бегал вокруг соседних кварталов, а покрывал по 60 миль в неделю по сельским тропам. Преодоление все новых испытаний стало образом жизни.
— Оказалось, что, как только я начал делать что-то сложное, стало проще и все остальное в жизни, — заявлял он.
В конце концов он наткнулся на Хофа, и что-то будто щелкнуло. Этот метод идеально подходил его новому «я», и он набросился на книги по биологии и сопряженным наукам.
Ван дер Мюлен начал участвовать в марафонах и гонках с препятствиями, чтобы еще больше испытать себя. И вот на одной-то из таких трасс длиной 20,5 мили ему и повстречалась эта шестерка норовистых лошадей. Меньше мили до финиша, один взмах копыта, боль — и вот он уже на земле, истекает кровью, поддерживая искореженное предплечье. В конце концов, волна адреналина начала отступать, и он почувствовал, как боль подкрадывается, сковывая руку и грудь. Он принялся дышать еще чаще, и наездница, которая так и не отходила от него, похоже, была в ужасе.
— Вы очень часто дышите, — сказала она, безусловно, думая, что ей придется дать ему приложить ко рту бумажный пакет, чтобы он не потерял сознание. Ван дер Мюлен покачал головой и попросил дать ему сосредоточиться. За 15 минут они добрались до пункта первой помощи, а оттуда жена отвезла его в больницу. К тому времени, когда можно было отправляться, он был даже бодр.
