Из дома вышла фрау Марек, погасила свет перед гаражом и заперла калитку. Окна дома приветливо светились, делая его снаружи неотличимым от соседних.
Но внутри! Там, за закрытыми жалюзи, инспектор Шток готовился к ночной вахте. Перед домом Эрик Марек выгуливал Ужастика, но на самом деле они совершали контрольный обход. В засаде на опушке леса сидел мужчина, одетый в хаки. В соседском саду полицейский затаился в беседке. Да и количество гуляющих по лесу внезапно значительно возросло.
Если вдруг убийца решит вернуться, ему приготовлен горячий прием. Впрочем, комиссар Каюс давал сто к одному, что этого не случится. Однако подстраховаться на всякий случай счел необходимым.
Когда комиссар Каюс доехал до главной улицы, я попыталась содрать с себя шляпу, но он остановил меня:
— Не делайте этого пока. Никто не должен вас видеть. К тому же шляпа инспектора Штока вам очень идет.
Весь этот маскарад был нужен, чтобы обмануть убийцу, если он прячется где-то неподалеку и наблюдает за домом. В таком случае он должен быть уверен, что мы с фрау Марек в доме совершенно одни, без полиции — Каюс вошел в дом с помощником, с ним же и вышел.
Конечно же, нечего было и мечтать о немедленном отъезде из города. Мало того, что надо мной висела непонятная угроза, — я стала еще и важнейшим свидетелем по делу Виолы Торски.
Как объяснил мне по дороге инспектор Каюс, до этого следствие топталось на месте. Удалось лишь установить, как была убита женщина. Ее ударили по голове тяжелой бронзовой лампой.
Убийца не оставил никаких следов, мотив убийства также был неясен — не пропали ни деньги, ни драгоценности. Да и покойница как будто была невидимкой — ни друзей, ни родственников, ни каких-либо сведений о ее жизни. Возникло предположение, что Виола Торски жила под чужим именем, но проверка документов этого не подтвердила.
Из-за отсутствия улик и неясности мотива дело начали называть «делом убийцы-привидения». Злоумышленника никто не видел, никто не слышал. Персонал отеля не заметил гостя мадам Торски, хотя ночной портье и клялся, что ни на минуту не покидал своего места.
— Мне кажется, что преступник воспользовался служебным выходом, — предположил Каюс.
Мы к тому времени уже добрались до полицейского управления и сидели в его кабинете.
— Теперь вы понимаете, какова ваша роль в этой драме? — спросил он. — Убийца не оставил никаких следов. За одним исключением. И это исключение — вы! Вы слышали его ссору с мадам Торски. Вы его даже видели, так что можете обратиться в полицию, дать показания — и его вычислят. Вы представляете собой большую опасность для убийцы, опасность, которую он должен нейтрализовать. Первая попытка в отеле ему не удалась, вы проснулись, он побоялся шума и не стал рисковать.
— Какой откровенный провал, — саркастически ухмыльнулась я. — Смог бы он убить меня, и преступление было бы идеальным — две убитые женщины в одном отеле, никаких мотивов, никакой связи между жертвами.
— Именно так преступник и планировал. А когда потерпел неудачу, он попытался подстроить аварию. Правда, здесь есть некоторая неясность. — Каюс вновь принялся сверлить языком щеку. — Он должен был знать вашу машину и дату возвращения из Парижа. Я собираюсь допросить мастеров из гаража, может, они что-то заметили.
— Ох, — я виновато потупилась, — я собиралась рассказать вам еще вечером.
Комиссар Каюс весь обратился в слух, пока я рассказывала про письмо, которое не дошло до адресата, а было получено неизвестным.
— Ага, теперь все ясно, — удовлетворенно кивнул он. — Это подтверждает мое предположение, что убийца чувствовал себя в безопасности, пока вы не давали показания. — Он беспечно вернулся на место происшествия! Правда, труп к тому времени еще не был найден, его обнаружила горничная примерно в полдень. Но все равно — у этого парня железные нервы. Ничего, мы его разыщем.
— Хотелось бы поскорее, — жалобно протянула я. — Больше всего на свете я хочу сейчас жить своей обычной жизнью и не вздрагивать от каждого шороха.
— Не волнуйтесь, — успокоил меня комиссар. — Ваша безопасность сейчас в нашей компетенции.
Он встал и бодро прошел к двери.
— Фрау фон Берг, давайте сходим в отдел криминалистической техники. Попробуем составить фоторобот.
Я долго сидела рядом с полицейским художником, который старательно пытался перенести на бумагу мои смутные воспоминания.
Портрет был почти готов, но лоб получился слишком высоким, глаза чересчур глубоко посаженными, подбородок излишне острым, рот узким. Немного подумав, я указала на все эти несоответствия. Через час мужчина на портрете был довольно схож как с оригиналом, так и с тысячей других мужчин. Я просто не могла себе представить, как по этому портрету можно кого-то найти.
Комиссар все же был доволен.
— Надо же с чего-то начинать, — сказал он. — Мы покажем фоторобот портье. Он видел этого мужчину, когда тот забирал письмо. Возможно, подметил что-то еще.
— Маловероятно, — вздохнула я. — В свое время я уже спрашивала портье, как выглядел человек, забравший мое письмо, потому что думала, что это мог быть кто-то из знакомых. Но мужчина, который назвался Тиллем Клаузеном, подошел к портье в темных очках и в шляпе. Это он точно помнил.
— Не важно. Возможно, нам поможет булавка для галстука. Я отдал ее сфотографировать и зарисовать. Ее изображение завтра появится во всех газетах. Ничего другого мы пока сделать не можем. Разве что просмотреть картотеку. Фрау фон Берг, вы хотите спать?
— Конечно, нет, — ответила я не раздумывая. — Мне кажется, пока этот призрак не будет найден, я не смогу заснуть.
— Ну, отлично, тогда пойдемте со мной, я угощу вас большой чашкой кофе, дам печенья и сигарет, и мы начнем. — Оценки Каюса, как обычно, шли вразрез с настроениями его подопечных. Ничего «отличного» в своей бессоннице я не усматривала.
Мы провели остаток ночи, перебирая тысячи фото картотеки. Час за часом. Кофейник опустел и был снова наполнен, мои глаза слезились от сигаретного дыма, я устала и приуныла. Ко всему прочему, ближе к утру разразилась ужасная гроза.
— Ноль… Еще один плюс для парня, — проворчал Каюс, выглядевший уже далеко не так свежо и бодро, как в полночь: под глазами у него были мешки, и рот казался запавшим. Впервые я осознала, как тяжела работа полицейского.
Наступило утро, и участок начал оживать. Вернулся инспектор Шток с известием о том, что ночью ничего не произошло. Он привез с собой чемодан, собранный Эллой Марек, и светлый льняной костюм, чтобы я могла переодеться. Я хотела улететь ближайшим рейсом, не заезжая домой.
После душа я немного взбодрилась и принялась подправлять макияж.
Каюс в это время разговаривал по телефону.
— Спасибо за звонок, я пошлю человека, — сказал он и, положив трубку, повернулся ко мне. — Снова тупик. Булавку опознали.
