— Прошу вас, Тилль!..
— Не волнуйтесь, Мелани, я не буду делать любовных признаний. Сейчас, похоже, не самое лучшее для этого время. Я просто пытался объяснить, как пастух догадался, что вы встревожены.
Я была благодарна ему за тактичность — не слишком подходящее время для признаний в любви, но тем не менее мне приятно было узнать, как он ко мне относится. Глубоко в затопленном страхом сердце я чувствовала что-то похожее на счастье. Я повторила вопрос:
— И все же, Тилль, что вы знаете о мандрагоре?
— Как ни странно, кое-что знаю. Моя бабушка родом отсюда, и я часто бывал у нее. Она верила в волшебство и носила крошечную мандрагору на шее, на серебряной цепочке. Вообще это кусок ядовитого дерева, растущего в Средиземноморье, а у нас мандрагорой называют любую деревяшку, имеющую человекообразную форму. Чаще всего это корень можжевельника, иногда березы или вереска… когда-то давно такие корешки ценились выше золота, их поиск был настоящим искусством — он зависел от фазы луны, времени суток и так далее. — Сколько мистики, — улыбнулась я, разглядывая свою мандрагору.
— Теперь, конечно, это звучит смешно, но раньше человек, нашедший мандрагору, считался счастливчиком, корень мнили защитой от всех бед.
— Если это действительно так, то это дорогой подарок, мне показалось, что пастух искренне верит в силу мандрагоры. Что ж, я буду его беречь. Вреда от него никакого, а немного везения не помешало бы.
— Мелани, вы уверены, что не хотите мне ничего рассказать? Возможно, я смог бы вам помочь.
— Тилль, не сейчас, прошу вас, дайте мне насладиться этим днем, не вспоминая о проблемах. Да и не хочется мне здесь говорить об этом — я как-то неуютно себя чувствую, даже не знаю почему.
Я поежилась. Сумерки опустились на вересковые поля, резко очерчивая контуры. Корявые можжевеловые ветки злобно ощерились.
Я прикрыла глаза и глубоко вздохнула, чувствуя себя ребенком, который боится Черного Человека и видит его в каждом темном углу. Но успокоиться не получалось, я чувствовала, как во мне нарастает паника.
Тилль Клаузен посмотрел на меня встревоженно:
— Может быть, пойдем обратно?
— Да, пожалуй, сумерки действуют мне на нервы. Простите меня, Тилль, я веду себя как помешанная…
— Не нужно ничего объяснять, Мелани, — тепло сказал он. — Мне кажется, я понимаю вас. Давайте вернемся в город, и ваше мрачное настроение сразу улучшится.
Он протянул мне руку. Я резко встала. Не обращая внимания на высокие каблуки, я летела по узкой тропинке, стремясь побыстрее добраться до машины, которая казалась мне теперь единственным безопасным местом в пустоши. Когда я наконец добралась до нее, каждая мышца моего тела дрожала как в ознобе.
Обратно мы ехали молча, иногда Тилль поворачивался ко мне, но тут же отводил взгляд. И, только когда мы доехали до Гамбурга, он нарушил молчание, спросив, где бы я хотела поужинать.
Жаль было его разочаровывать, но мне сейчас просто необходимо было остаться в одиночестве — может быть, принять сильное снотворное и хорошо выспаться, чтобы привести в порядок нервы и попытаться трезво оценить положение вещей.
И все же Клаузен казался слегка разочарованным, может быть, его задело мое недоверие?
— Переезд в другой отель тоже как-то связан с вашими проблемами?
— Да, — ответила я односложно, мне не хотелось ничего объяснять. Во всяком случае сейчас.
— Мелани, разрешите вам завтра позвонить?
— Конечно, но я зарегистрировалась как Регина Грассер.
Он сдержанно попрощался со мной возле отеля. Может быть, он решил, что я совершила какое-то преступление? Я не могла на него обижаться за некоторую холодность, он ведь ничего не знал и мог предполагать что угодно.
Но когда я уже распахнула дверь отеля, он крикнул мне вслед:
— Мелани, я весь вечер дома. Звоните мне, если что. Сразу же! Сразу!
— Спасибо, Тилль, — благодарно откликнулась я.
Тилль Клаузен действительно мне нравился. Возможно, я и позвоню ему, когда немного отдохну и приду в себя.
Я вошла в холл самого маленького отеля из тех, где когда-либо останавливалась. Я выбрала его наугад из сонма гамбургских гостиниц.
Вместо помещения, которое обычно называют «швейцарской», здесь была просто маленькая кабинка с окошечком. Портье, который регистрировал меня утром, отсутствовал. На его месте восседала огромная дама средних лет, окинувшая меня пытливым и тяжелым взглядом.
— Свободных мест нет, — сказала она неласково, — сожалею.
— Я была здесь утром, мой номер 32, дайте мне, пожалуйста, ключ.
— Вот оно что. — Толстуха приветливо заулыбалась. — Так, значит, вы у нас поселились. — Она зашуршала листами. — Фрау Грассер, не так ли? Вас там ожидают.
Я сильно вздрогнула:
— Кто?
— Не знаю, он не представился. Идите вверх по лестнице в холл.
То, что дама назвала холлом, скорее напоминало лестничную площадку средней руки отеля. Там стоял пожелтевший скучный фикус, висело большое зеркало, видимо призванное расширить пространство, да маленький круглый столик, окруженный тремя жалкого вида продавленными креслами.
В одном из них, вполоборота ко мне, сидел мужчина, на коленях его лежала раскрытая газета, а сам он, откинув голову назад, дышал глубоко и мерно.
Лотар! Спящий! Я облегченно вздохнула. Интересно, как давно он меня ждет здесь? Я упала в соседнее кресло: от пережитого ужаса и усталости ноги меня уже не держали. Шум, произведенный мной, разбудил Лотара. Он открыл глаза и пару секунд смотрел на меня неузнавающим взглядом.
— Мелани, наконец-то! — радостно воскликнул он, очнувшись. — Я уже начал опасаться, что сижу не в том отеле. Задремал. Прости.
Он пригладил волосы и поправил очки.
— Не стоит извиняться, Лотар. Давно ждешь? Если бы я знала, что ты тут…
— Я волновался. Да и Каюс считал, что лучше, если ты будешь не одна. Завершил свои дела дома, сел на самолет — и вот он я.
— И вот он ты, — бессмысленно повторила я.
— Ты не рада мне, Мелани? Как тут вообще у тебя?
— Конечно, рада, Лотар. — Что я могла еще сказать в такой ситуации? — Но нервы мои на пределе.
— Могу представить… Но где же ты тогда была весь день? Почему ты не сидишь в номере? Я так волновался, что хотел уже пойти в полицию.
— В Люнебургской пустоши.
— В пустоши? — Лотар удивился так, словно я сказала, что была на Луне.
— И что такого? Я в отпуске, не проводить же мне его в городе.
— Нет, конечно, нет. — Лотар пытался скрыть свою обеспокоенность. — Ты сама вела машину?
