В последний раз, как он надеялся, он купил фальшивый паспорт на имя Алекса Фанда, по-дружески простился с Рут, которую, несмотря ни на что, простил. С неделю он подбирал местечко, в котором ему захотелось бы осесть и зажить мирно и честно. Его выбор пал на землю Шлезвиг-Гольштейн.
Деньги, умение держаться в обществе, очаровывать и убеждать помогли ему быстро освоиться.
Так прошло десять лет. Он очень быстро обрел желанное спокойствие. Бизнес процветал, в муниципалитете его мнение ценили, в обществе любили, особенно дамы. Только высший круг относился к нему с прохладцей, но после женитьбы все изменилось бы и в этой сфере.
Но в один далеко не прекрасный день почти три года назад обретенное счастье оказалось под серьезной угрозой. Однажды Альфред, его слуга, позвал Алекса к телефону. Звонила женщина. Она назвалась Виолой Торски, но он узнал по голосу, что это не кто иной, как Рут Шмилла. Как она нашла его, казалось, тщательно скрывшего все следы, было сложно представить, — но это была она.
Алекс Фанд сразу понял, что дело принимает скверный оборот. Он тем не менее мило поболтал с Рут и назначил ей встречу в Гамбурге на центральном телеграфе.
Сейчас, сидя в собственной библиотеке в ожидании невесты, прелестной Гиты, он снова переживал ту сцену в мельчайших подробностях. Рут выглядела очень симпатично и обрадовалась его приходу.
— Я была в твоем городе, Михаэль, — начала она. — Как замечательно ты там устроился!
— Но ты не наводила обо мне справки? — с опаской осведомился он.
— Ради Бога, Михаэль, ты же меня знаешь. Я была очень осторожна.
— Рут, меня теперь зовут Алекс.
— Конечно, я и это знаю, дорогой Алекс, — улыбнулась она. — Прими и ты к сведению, что у меня паспорт на имя Виолы Торски.
— Извини, я как-то не подумал об этом.
— Ничего страшного, я надеюсь, это мой последний паспорт.
— Как это понимать?
— Очень просто, — снова улыбнулась Виола-Рут. — Я собираюсь пойти по твоим стопам, Алекс, я устала и хочу начать честную жизнь.
У Алекса камень упал с души. Однако радоваться было рано.
— Поздравляю, Рут, ах, прости — Виола, это правильное решение. Я о своем выборе не пожалел. С чего ты собираешься начать?
Виола Торски отодвинулась в угол дивана — они сидели в баре — и затянулась сигаретой.
— Сначала я хочу выйти замуж, — сказала она. — Но сейчас я думаю о другом. Было бы чудесно, если бы мы напоследок тряхнули стариной.
— Что? — спросил он потрясенно. — Чего ты хочешь от меня?
— Я хочу за тебя замуж, — спокойно ответила она. — Ты — подходящая партия.
— Прости, дорогая, но при чем здесь старина? Что-то я не припомню, чтобы мы обсуждали эту идею.
— Если угодно, мне кажется, что это было бы лучшим выходом для нас обоих. Мы давно знакомы и прекрасно знаем друг друга…
Он стиснул зубы:
— Это шантаж?
— Ах, дорогой друг, вместе мы производим хорошее впечатление и, согласись, тебе невыгодно, чтобы я вспоминала о прошлом.
— Ты забываешь, милая, что ты тоже не без греха, и я в свою очередь могу много чего поведать о небезызвестной Рут Шмилла.
— Конечно, можешь, дорогой Алекс. Почему бы и нет? Однако ты гораздо больше заинтересован в том, чтобы имя Михаэля Мицурски было навсегда забыто.
Он залпом выпил свое виски.
— Итак, чего ты хочешь?
— Ты меня прекрасно слышал, Алекс, — сказала Виола Торски, глядя на него в упор стальным взглядом. — И мысль о браке кажется мне весьма удачной.
— И что дальше?
— Ты имеешь в виду — после свадьбы?
Алекс кивнул, и Виола пожала плечами:
— Ничего. Мы немного поживем вместе, после чего я тебя покину, мне нравится путешествовать — твоих денег хватит на то, чтобы жить в первоклассных отелях и ни в чем себе не отказывать. И не стоит торговаться. Впрочем, ты можешь дать их мне и без женитьбы. Пока.
Шах и мат. Ему ничего не оставалось, как согласиться и оплачивать месяц за месяцем, год за годом светскую претенциозную жизнь Виолы Торски. Конечно, состояние его было велико и расходы не слишком обременяли, но жизнь его с этой минуты превратилась в постоянный кошмар.
И тем не менее он уже почти смирился. Под чужим именем открыл счет в Гамбургском банке и ежемесячно переводил на него суммы, которых обычной семье хватило бы на год безбедной жизни. Система была отлажена, и никто не смог бы заподозрить, что это именно он переводит деньги для Виолы.
И все бы шло и шло своим чередом, но Виола Торски становилась все беспардоннее и наглее. Возобновились и разговоры о женитьбе.
Он потерял всякое терпение и вылетел в Баден-Баден, где она тогда жила. Он был уверен, что все еще можно уладить. Он предложил ей очень большую сумму в обмен на то, что она навсегда исчезнет из его жизни.
Но Виола Торски не захотела, она взвинчивала ставки все выше и выше, угрожала, страсти накалялись — и вдруг… в его руке оказывается лампа на тяжелой бронзовой подставке, Виола падает, пол залит кровью…
Он убил ее, не владея собой от гнева.
Сначала он был страшно подавлен, потом ему стало легче — проблема была решена. Оставалось замести следы. Совершить еще одно убийство — эта мысль ему не слишком нравилась, но ничего другого не оставалось.
Сейчас ему не хотелось об этом думать. Сегодня особенный день — отделка дома наконец-то закончена! Роскошный дом получился. Алекс Фанд старался не показывать этого, но он был чрезвычайно горд собой. Этот дом станет фундаментом его новой жизни.
Прием по поводу завершения строительства обещал стать событием. Уже прибыли официанты и бармен, внизу шли последние приготовления. Доставили лучшие продукты, заказанные в Гамбурге, повар с помощником колдовали на кухне — гостей ждал лукуллов пир.
Алекс начал слегка волноваться — куда-то запропастилась Гита. Он уже собирался пойти поторопить ее, как она собственной персоной появилась в дверях.
— Как я выгляжу, Саша? — спросила она и повернулась из стороны в сторону.
Алекс Фанд на секунду потерял дар речи, так прекрасна была его невеста. На ней было узкое серебристое платье с искусной вышивкой, плечи покрывала муслиновая пелерина от Диора, которую он привез для Гиты из Парижа. Изумрудное колье обвивало точеную шею. Гита фон Камен выглядела ослепительной голливудской блондинкой.
— Великолепно выглядишь, Гитхен. Все мужчины будут умирать от зависти ко мне.
Он встал и хотел ее поцеловать, но Гита быстро отступила и отвернула лицо:
— Мой макияж! Саша! Ты все испортишь, пожалуйста, не трогай меня.
— Моя девочка! — восхищенно улыбнулся Алекс. — Твоей молодости и красоте не нужен никакой макияж.
