– Вполне сносно.
– Вы уверены? Могу я для вас что-нибудь сделать? Сообщите мне о недомоганиях, которые я мог бы устранить.
– Ну, мне хотелось бы крепче спать. Иногда мне снятся сны… Я была бы не против, если бы они оставили меня в покое, – ответила пожилая женщина с легкой улыбкой. – Ты можешь мне в этом помочь?
– Да, я дам вам лекарство. А как насчет боли?
– Я стала неповоротливой, негибкой, но в этом виноват возраст.
– Сестра Евдоксия…
Теперь, когда настал подходящий момент, Анне казалось, что то, что она должна сказать, может показаться докучливым, навязчивым – и ей было крайне неловко.
Старая монахиня посмотрела на нее с любопытством, ожидая, что последует за этим обращением. Потом нахмурилась:
– Что тебя беспокоит, лекарь? Ты пытаешься подыскать слова, чтобы сказать мне, что я скоро умру? Я с этим уже смирилась.
– Есть кое-что, что я бы очень хотел узнать, и только вы можете мне в этом помочь, – начала Анна. – Недавно я плыл в Акку на венецианском корабле. Капитаном там был Джулиано Дандоло…
Она увидела на лице Евдоксии изумление и боль.
– Джулиано? – повторила женщина еле слышно.
– Можете ли вы рассказать мне о его матери? – спросила Анна. – Правду. Я сообщу ему об этом, только если вы мне разрешите. Джулиано отчаянно страдает, полагая, что она по своей воле покинула его, что она не любила свое дитя.
Евдоксия прижала покрытую голубыми прожилками руку с тонкими пальцами к впалой щеке.
– Маддалена убежала с Джованни Дандоло, – тихо начала она. – Они поженились на Сицилии. Наш отец последовал за ней, нашел ее и забрал силой. Привез ее обратно в Никею. И заставил выйти замуж за человека, которого выбрал для нее уже давно.
– Но брак с Дандоло… – произнесла Анна.
– Отец аннулировал его. Он не знал, что Маддалена уже беременна.
Евдоксия побледнела, ее глаза увлажнились. Анна наклонилась к ней и осторожно вытерла слезы тонким муслиновым платком.
– Этот ребенок – Джулиано? – уточнила она.
– Муж Маддалены с самого начала знал обо всем. Он увез ее в какое-то уединенное место. Однако, когда ребенок, мальчик, появился на свет, мужчину начала терзать ревность. Он был очень груб – и не только с Маддаленой, но и с малышом. Сначала это проявлялось в мелочах, и моя сестра надеялась, что все образуется. – Голос пожилой монахини наполнился горечью, которая со временем становилась лишь острее. – Но муж Маддалены догадывался, что она по-прежнему любит отца ребенка. Каждый раз, когда он смотрел на малыша, тот напоминал ему об этом, и ревность проворачивала нож в кровоточащей ране. Муж Маддалены становился все более жестоким. С Джулиано стали происходить неприятности. Дважды слуги едва успели спасти его от серьезных травм и, возможно, от смерти.
Анна живо представила себе все это: страх, стыд, постоянная тревога.
– Чтобы защитить мальчика, Маддалена убежала с ним, – продолжала Евдоксия. – Она пришла ко мне. Я тогда была замужем и наслаждалась жизнью. Но муж мне надоел. – При упоминании об этом монахиня передернула плечами. – Он был богат и обеспечивал мне комфортную жизнь, но не мог дать детей. На самом деле он не мог… – Евдоксия не стала заканчивать предложение.
Анна прикоснулась к худой кисти монахини, лежавшей поверх рясы:
– Вы помогли Маддалене?
– Я сделала так, как она хотела: стала воспитывать Джулиано как собственного ребенка. Мой муж согласился. Сначала мне показалось, что он даже обрадовался. Я помогала Маддалене как могла. – Евдоксия часто заморгала, но это не помогло ей удержать слезы. – Я полюбила этого малыша…
– Продолжайте, – прошептала Анна.
– Все было хорошо, пока Джулиано не исполнилось пять лет. Мой муж постепенно становился все более властным, категоричным, и все больше мне надоедал… Я… – Евдоксия испустила глубокий вздох. – Я была очень красива в молодости, как и Маддалена. Мы были настолько похожи, что люди иногда путали нас, принимая одну за другую…
Анна терпеливо ждала.
– Мне было тоскливо – одиночество терзало и душу, и тело, – продолжала Евдоксия. – У меня появился любовник – и не один. Я вела себя отвратительно. Мой муж обвинил меня, обозвав продажной женщиной, шлюхой, и сказал, что у него есть свидетели, чтобы это доказать. – Она снова глубоко вздохнула. – Маддалена взяла вину на себя. Она настаивала на том, что это ее, а не меня видели с посторонним мужчиной. Я знаю, она сделала это ради Джулиано, а вовсе не ради меня. Я могла позаботиться о мальчике, а она нет.
Анна с трудом сглотнула – горло сжало спазмом.
– Маддалену признали виновной, и она понесла наказание за блуд. Спустя некоторое время она умерла от побоев и лишений. Думаю, к тому времени она сама мечтала о смерти. Маддалена никогда не переставала любить Джованни Дандоло, и ей не оставалось ничего иного, кроме смерти.
Евдоксия захлебнулась слезами.
– Мой муж знал, что в таверне в тот вечер была именно я, знал, почему Маддалена взяла мою вину на себя. Он заставлял меня развестись с ним и принять постриг. Но отказался оставить у себя Джулиано. Он бы вышвырнул его на улицу или продал бы людям, которые покупают детей бог знает для каких целей. – Евдоксия содрогнулась. – Я взяла племянника и убежала из Никеи. По пути в Венецию мне пришлось побираться и даже торговать своим телом… Добравшись до места, я передала ребенка его отцу. Человека по имени Дандоло несложно было найти. Я подумывала о том, чтобы остаться в Венеции и даже умереть там, но у меня не хватило духу. Что-то в глубине души требовало иного искупления моих грехов. Я вернулась в Никею и приняла постриг, как и обещала мужу. Я прожила здесь почти сорок лет. Вероятно, я обрела душевный покой.
Анна кивнула; ее лицо тоже было мокрым от слез.
– Человеческие ошибки, одиночество и томление легко понять. Конечно, вы обрели покой… Можно ли мне привести к вам Джулиано, чтобы вы рассказали ему эту историю?
– О да, прошу тебя, приведи его! – воскликнула Евдоксия. – Я… я даже не знала, жив ли он. Скажи, он вырос хорошим человеком? Он счастлив?
– Он замечательный, – ответила Анна. – И встреча с вами как ничто другое сделает его счастливым.
– Спасибо. – Евдоксия вздохнула. – Не беспокойся по поводу снотворного. Оно мне не понадобится.
Глава 74
Джулиано отдал икону папе римскому. Венецианец предпочел бы вернуть ее Михаилу, но понимал: если он это сделает, Михаилу придется упаковать ее и снова отправить в Рим. Икона может сгинуть в море, особенно в это время года.
Поэтому, когда папский посланник явился к Джулиано, тот немедленно продемонстрировал икону и вручил ее пришедшему, чтобы тот отвез ее в Рим в дар от Венецианской республики. Дандоло сказал, что отбил икону у пиратов. Конечно, никто ему не поверил, но это не имело значения. Они распили бутылочку хорошего венецианского вина, приятно провели время, а затем посланник ушел, унося с собой икону под охраной целого отряда солдат.
