Анна подошла ближе и посмотрела на Зою. Туника женщины была смята. Зоя лежала в странной неудобной позе, словно тот, кто положил ее на кровать, не смел лишний раз к ней прикоснуться. Глаза больной были полуоткрыты, дыхание размеренное. Не задумываясь, Анна расправила одежду пожилой женщины на животе и бедрах, потом нащупала ее пульс. Он был слабым, но довольно отчетливым.
– В случившемся виноват епископ? – спросила Фомаис.
Анна заколебалась. Константин не стал бы травить или бить Зою. Но он мог напугать ее до апоплексического удара, вызвав панический ужас перед наказанием Господним, лишив света и надежды.
Она нежно прикоснулась к руке Зои. Та была теплой. Зоя не умерла и даже не была при смерти.
– Нужно следить, чтобы она не замерзла. Нанесите ей на губы мазь, чтобы они не пересыхали. Я схожу за лекарствами – и вернусь.
Фомаис смотрела на лекаря. На ее лице отразилось сомнение – а может, даже страх.
– Возможно, ее поразил Господь, – тихо сказала Анна. – Если Он заберет ее жизнь, такова Его воля. Не мне об этом судить.
Анна сделала для Зои все что могла и стала ждать, наблюдая за состоянием больной. На пятый день вечером она дремала в углу спальни, прислонившись к покрытой мозаикой ширме. В комнате было темно, лишь небольшая свеча горела на столе в полуметре от кровати Зои, освещая силуэт больной, но не отбрасывая свет на ее лицо.
Зоя по-прежнему не открывала глаз, не ворочалась – лишь чуть заметно шевелила рукой. Анна не знала, сможет ли ее пациентка когда-нибудь опять двигаться. Учитывая то, что совершила эта женщина, Анна, наверное, должна была испытывать радость. Однако вместо этого ее, к удивлению, мучило чувство утраты и какая-то тревожная жалость.
Анна задремала и вдруг с ужасом осознала, что в комнате есть кто-то еще. Он двигался совершенно беззвучно, словно тень. Это не был слуга, тот заговорил бы с Анной.
Женщина замерла, затаив дыхание. Она смотрела, как незнакомец прокрался к кровати – невысокий человек, не в тунике, а в рубашке и штанах. У него была острая бородка клинышком. Когда он приблизился к кровати, в свете свечи Анна разглядела его худое смышленое лицо. В руках у незнакомца ничего не было.
Мысли испуганно заметались в голове у Анны. По тому, как топорщилась сорочка на талии незнакомца, она поняла, что за поясом у него кинжал. Зоя была совершенно беззащитна. Даже если Анна позовет на помощь, рядом все равно никого нет. Ее никто не услышит. А если и услышит, то не успеет прийти вовремя на выручку.
Нужно двигаться тихо, иначе незнакомец заметит это и нападет – сначала на Зою, а потом и на ее лекаря. Как назло, под рукой у Анны не было ничего тяжелого – ни блюда, ни подсвечника. Только ковер. Если она набросит его на незнакомца, то отвлечет его и успеет схватить подсвечник со стола.
– Зоя! – тихо позвал он. – Зоя!
Неужели он не видит, что она не спит, а лежит без сознания? Нет, слава богу, огонек свечи был слабым – и лицо больной было в тени.
– Зоя, – более настойчиво повторил мужчина. – Все хорошо. Сицилия словно пороховая бочка. Всего одна искра, одно неверное слово или движение – и она вспыхнет, как лесной пожар. Дандоло поработал на славу. Но он уже свое отслужил. Одно ваше слово – и я сам его убью. Один быстрый удар – и все будет кончено. Я воспользуюсь кинжалом с гербом Дандоло, который вы ему дали. – Мужчина тихо хохотнул. – Тогда он поймет, что его смерть исходит от вас.
Анна покрылась холодным пóтом. Что бы ни случилось, ей нельзя шевелиться, нельзя издавать ни звука. Если незнакомец ее заметит, то убьет ее. Нос нестерпимо чесался. Во рту пересохло. Ночной гость молча сел рядом с Зоей.
Вдруг Анна услышала шаги снаружи. Раздался короткий стук, и дверь открылась. Таинственный пришелец тенью скользнул за штору.
Анна повернулась к двери. Вошла Фомаис. Лишь тогда Анна увидела, что одно из окон не закрыто на задвижку. Она пошевелилась, словно только что проснулась.
– Пойду налью вина, – сказала Анна сонно. – Ты не принесешь мне немного печенья? Что-то я проголодался.
Она направилась к двери, не глянув на тень в углу за кроватью Зои, туда, где притаился незваный гость. Он не собирался причинять ее пациентке вреда, и, если Анна на несколько минут выйдет из комнаты, незнакомец исчезнет так же, как и появился, – через окно.
С этого дня она будет следить за тем, чтобы все окна и двери в доме были надежно закрыты.
Спустя два дня Зоя открыла глаза. Потрясенная, испуганная, она не могла говорить – вместо слов из ее рта вырывались бессмысленные звуки. Фомаис попыталась сунуть ей в руки перо и бумагу. Больная неловко вцепилась в перо, черкнула несколько неразборчивых букв и сдалась.
Елене сообщили, что ее мать пришла в себя, но говорить не может. Красавица явилась, посмотрела на Зою со странным удовлетворением, развернулась и ушла. Только после того, как дочь ушла, больная произнесла первое понятное слово.
– Анна! – позвала она.
Дело продвигалось медленно. К вечеру Зоя смогла четко произнести еще несколько простых слов – имен, просьб; она уже чуть лучше координировала движения. Анна видела ужас в глазах пожилой женщины, и ее сердце невольно сжималось от острой жалости. Лучше бы Зоя умерла легко, быстро, от первого апоплексического удара, а не медленно, шаг за шагом, как теперь.
С другой стороны, Анна понимала, что, если Зоя поправится, ее тайный ночной визитер снова придет, и тогда она отдаст приказ убить Джулиано. Раз невозможно остановить Зою, следует найти этого незнакомца и остановить его. Был лишь один человек, которому Анна могла полностью довериться и который был в состоянии ей помочь, – Никифорас.
Когда она добралась до Влахернского дворца, было поздно, шел сильный дождь. Анна несколько минут препиралась с охраной, прежде чем смогла убедить их впустить ее и потревожить Никифораса.
Он выглядел обеспокоенным, лицо его было хмурым, отекшим со сна, гладкие безбородые щеки помяты.
– Что случилось? – взволнованно спросил евнух. – Зоя умерла?
– Нет, не умерла, – ответила Анна. – На самом деле она может полностью выздороветь. Зоя очень быстро идет на поправку, и к тому же у нее железная воля.
Анна кратко поведала о непрошеном госте, о том, что он решил, будто Зоя может его слышать, и пообещал убить Джулиано по ее приказу.
– Полагаю, Дандоло пытается спровоцировать восстание на Сицилии, – добавила она. – Он наш союзник, а не враг. Если мы будем убивать тех, кто нам помогает, или позволим их уничтожать, не многие захотят иметь с нами дело, когда нам потребуется помощь. А она обязательно понадобится.
Никифорас улыбнулся:
– Судя по твоему описанию, это был Скалини. Я не позволю, чтобы Дандоло погиб, – по крайней мере от рук Зои. Думаю, Скалини уже сделал, что от него требовалось. И потом, он – человек Зои, а не наш.
– Правда? – переспросила Анна.
