Анна почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она понимала, что не может сделать вдох.
– Нет. Тогда я подведу и тебя. Император не простит этого, ведь ты должен был сказать ему правду и бросить меня в темницу…
– Да, должен был, – согласился евнух. – Но не думаю, что сейчас Михаил прикажет нас казнить. Враг вот-вот ворвется в Константинополь. И потом, я служу императору с самого детства. Мы с ним в некотором роде друзья, насколько это возможно. Не думаю, что Михаил может позволить себе оттолкнуть друга, когда до падения нашей империи осталось совсем немного.
– Тогда… тогда нам следует это сделать, – сказала Анна внезапно осипшим голосом.
Никифорас внимательно посмотрел на нее. Анна не отвела взгляда. Тогда евнух потянулся к маленькому золотому колокольчику, украшенному эмалью, и позвонил.
Почти сразу же в дверях появился варяжский воин. Никифорас отдал ему приказ немедленно, под угрозой смерти привести Елену Комнену к Михаилу.
Озадаченный варяг повиновался.
– Анна, – сказал Никифорас, – нам многое нужно рассказать императору, прежде чем приведут Елену.
Он провел ее по знакомым коридорам, мимо разбитых статуй. Женщину охватила дрожь, ей вдруг захотелось плакать при мысли о том, что все это вскоре снова будет разрушено, растоптано людьми, которые даже не представляют, сколько ума и красоты души вложено во все эти произведения.
Довольно скоро Анна оказалась в парадном покое, где император принимал своих подданных. Никифорас вошел первым, потом вернулся и провел ее за собой.
Анна последовала за евнухом и склонилась в низком поклоне. Она не смотрела на императора до тех пор, пока он к ней не обратился. Когда Михаил заговорил, она подняла взгляд. То, что она увидела, привело ее в уныние. Михаилу Палеологу не исполнилось и шестидесяти, но сейчас перед ней сидел глубокий старик. Глаза ввалились, как у человека, которому осталось жить несколько дней.
– Что случилось, Анастасий? – спросил он, медленно ощупывая взглядом ее лицо. – Ты пришел рассказать мне что-то, чего я еще не знаю?
– Не уверен, ваше величество, – сказала Анна, дрожа всем телом.
Она чувствовала, как слова застревают в горле, мешая ей дышать.
– Мой император, – вступил Никифорас, придя ей на выручку, – Анастасий принес сведения о предательстве, которое вы можете допустить – или предотвратить, если пожелаете. Возможно, в конце концов это ни к чему не приведет.
– О каком предательстве идет речь, Анастасий? Думаешь, теперь это имеет значение?
– Да, ваше величество. – Голос Анны по-прежнему дрожал, тело покрылось холодным пóтом. – Елена Комнена ведет переговоры с Карлом Анжуйским.
– Правда? И что же она ему докладывает? Как захватить наш город? Как сломать стены, чтобы папские крестоносцы снова могли предать Константинополь огню и мечу во имя Христа?
– Нет. Чтобы, когда Карл завоюет Константинополь и убьет всех, кто предан вам и православной церкви, он мог короновать нового императора, посадив его на ваше место, и дать ему жену, которая может считаться прямой наследницей сразу двух императорских династий, что обеспечит покорность народа Византии.
Михаил подался вперед, его лицо побледнело, белая борода тускло блестела при свете светильников.
– Что ты хочешь сказать, Анастасий? Будь осторожен, ты знаешь, кого пытаешься обвинить! Мы еще не побеждены. Может быть, нам осталось всего несколько дней, даже часов, но пока что я решаю, кому в Византии жить, а кому – умереть.
– Знаю, ваше величество. Елена – вдова Виссариона Комненоса и… Она также является вашей незаконнорожденной дочерью от Зои Хрисафес. Она не знала об этом до тех пор, пока не умерла Ирина Вататзес. Зоя никогда ей об этом не говорила.
Император некоторое время сидел неподвижно, и Анна уже стала опасаться, что он впал в оцепенение.
– Как ты об этом узнал, Анастасий? – наконец спросил Михаил.
– Мне сказала об этом Ирина, – прошептала Анна. – Я ухаживал за ней последние дни ее жизни. Ирина хотела, чтобы Елена узнала о своем происхождении, чтобы отомстить Зое, ведь Григорий любил ее, а не жену.
– В это я легко могу поверить, – сказал Михаил. – А почему ты говоришь мне об этом только теперь, когда все вот-вот рухнет?
– Я не знал о планах Елены, пока не увидел ее в Святой Софии, и решил найти доказательства. – Анна сглотнула. – Теперь они у меня есть. Если позволите, ваше величество, я хотел бы попросить вас о милосердии, пока вы можете его даровать, потому что именно от вас зависит жизнь и смерть. Молю вас, дайте мне письмо о помиловании моего брата, Юстиниана Ласкариса, который томится в заточении в монастыре Святой Екатерины на Синае за участие в убийстве Виссариона Комненоса.
– Он в заточении в наказание за участие в заговоре по узурпации трона, – поправил ее Михаил.
– Заговор потерпел поражение, потому что Юстиниан убил Виссариона, – возразила Анна.
Ей уже нечего было терять.
Михаил развел руками:
– Значит, Юстиниан – твой брат? Почему же ты назвался Заридесом? Неужели Ласкарис – слишком опасное для тебя имя? А может, ты его стыдишься?
Глядя в глаза Михаилу, Анна поняла, что он не простит ее.
– Юстиниан не виноват, – прошептала она. – Он ничего об этом не знал.
– О чем?
Михаил ждал. Через несколько дней все они могут умереть, и тогда будет слишком поздно. Анна подумала о Джулиано, которого больше никогда не увидит. Возможно, так даже лучше. Он тоже ни за что бы ее не простил.
– Я хороший лекарь, ваше величество, но не евнух, – хрипло произнесла Анна.
Император ничего не понимал.
– Я женщина. Заридес – фамилия моего мужа, а значит, и моя. Я – урожденная Анна Ласкарис и неохотно отказалась от своего имени. – Она чувствовала, как горячие слезы обжигают глаза, а горло сжимается до боли, – и почти не могла дышать.
В комнате повисла такая тишина, что, когда один из солдат в дальнем углу покоя переступил с ноги на ноги, этот звук услышали все.
Михаил откинулся назад, глядя на Анну. Потом внезапно восторженно рассмеялся. Смех получился густым, искренним. Анна не поверила своим ушам.
Солдаты в углу комнаты тоже рассмеялись. Никифорас хохотал вместе со всеми. В его слегка истеричном смехе слышалось облегчение.
Слезы хлынули из глаз Анны, и она тоже расхохоталась, впрочем, это было больше похоже на всхлипывание. Она смеялась только потому, что так было положено. Если весело императору, все остальные тоже должны смеяться.
Потом Михаил внезапно стал серьезным и уставился на евнуха:
– Ты знал об этом, Никифорас?
– Не с самого начала, ваше величество. – Евнух густо покраснел. – Но к тому времени, когда я об этом узнал, я понял, что Анна не причинит вам вреда. На самом деле я доверял ей гораздо больше, чем любому другому лекарю, из-за ее опыта и преданности; я знал, что могу полностью на нее положиться.
