– Ничего себе! – услышала я чей-то знакомый голос из-за спины. Чей-то знакомый и неприятный голос. Я обернулась и скривилась. Да уж, чудеса закончились, и передо мной стоял Витя Постников. Омерзительно свежий, в отглаженной нежно-розовой рубашке, тонких серо-голубых брючках и с правильным, в тон брюкам, галстуком, он смотрел на меня и улыбался. Поймал на месте преступления.
– Ничего тебе, – заметила я аккуратно, настроившись отстаивать мою добычу всеми возможными способами. В конце концов, какого лешего я должна делиться с Витей? Только из-за того, что он проходил мимо меня по тому же коридору?
– Слушай, я не знал, что у нас на предприятии теперь можно ходить голой, – продолжал он. – Или ты просто забыла утром переодеться? Вполне допускаю, что с тобой такое могло произойти. В конце концов, причесываться ты никогда не считала нужным.
– Зато у тебя на голове лака хватило бы на десятерых, – вяло огрызнулась я.
– Ладно тебе, не волнуйся. Я не собираюсь давать этому делу ход, – ласково заверил меня Постников.
– Какому делу? Какому такому делу? – спросила я на всякий случай.
– Нет, я мог бы написать докладную на имя руководства о том, что ты портишь имидж компании. Поверь мне, Ромашина, ты его портишь. Сегодня, конечно, особенно сильно, но и в другие дни.
– Но ты не будешь писать… потому что… – продолжила за него я.
– Потому что я добрый? – предположил он. – Потому что мы с тобой уже друг друга не первый день знаем? Потому что я уверен, что ты в таком виде ходишь не со зла, а по глупости.
– Нет-нет-нет… – покачала головой я и вгляделась в его выразительное, не уродливое, временами даже приятное – если он сильно постарается – лицо. Карлсончик, дорогой. – Нет, ты видел меня с Черной Королевой! Точно, три дня назад в столовой – проходил мимо. Ты никогда не ссоришься с начальством. И на всякий случай с теми, кто обедает с начальством! – Я радостно кивнула. Постников сверлил меня полным негодования взглядом.
– Ты считаешь, что я такой вот карьерист, да, Ромашина? Считаешь, у меня не может быть каких-то других аргументов? Что я, может быть, не так уж плохо к тебе отношусь? – Постников с каждым словом становился все более грозным и негодующим, но в конце своей пафосной речи сдулся, ухмыльнулся и погрозил мне пальцем. – Ты права, Ромашина. Все-таки ты неглупая, да, должен признать. Ну, расскажи своему старому другу Вите Постникову, что за история с этим вашим обедом. Ты пришла в разум и начала дружить с начальством?
– Конечно! – с готовностью кивнула я. – Да мы с Оксаной лучшие подруги.
– С Оксаной? – недоверчиво переспросил Постников. – Только не говори, что вы – на «ты». С ней никто не на «ты». А ты – на «ты»?
– Теряешь связность речи, Постников, – хмыкнула я. – У тебя телефон есть?
– Ну есть, – растерянно кивнул он. – А что?
– Дай мне его, – скомандовала я максимально строго и уверенно. На круглом лице Постникова отразились недоумение и нерешительность. – Дай мне, и я тебе кое-что расскажу про нашу Оксану.
Витя откашлялся, затем полез в карман своих неестественно чистых серо-голубых брюк, достал телефон и протянул его мне. С самым важным видом, на который только была способна девушка в салатовом топе и шортах, я набрала единственный номер, который я помнила наизусть, Сашки Гусева. Хорошо, он ответил.
– Привет, – сухо и коротко сказала я. – Спустись в малый холл, к лифту, там, где переход к «Биг Бену».
– Что? – не понял Саша. Витя Постников смотрел на меня с подозрением. С некоторым опозданием, конечно, но я додумалась сделать пару шагов в сторону от аппарата с чипсами, так, чтобы Витя смотрел через меня не на стекло, за которым корчились выброшенные с мест чипсы, а в сторону окна.
– Саша, это очень важно и очень срочно. Спустись, я тебе все объясню. Вопрос жизни и смерти.
– Ну… ладно, – протянул он неуверенно. – Сейчас спущусь. А что случилось?
– Ничего.
– Ничего?
– Нет, кое-что случилось. – Я покосилась на скучающего Постникова. – Не телефонный разговор. Ах да, скажи Жорке, пусть он даст тебе пакет наш, фирменный. Большой. У него есть. У него всегда полно пакетов.
– Зачем?
– Надо! – рявкнула я и отключилась. Я осторожно вернула телефон Постникову и сделала вид, что вовсе не понимаю, чего это он на меня с таким интересом смотрит.
– Файка, рассказывай. Чего ты узнала про вашу Черную Королеву?
– Даже не знаю, как сказать, – протянула я, хотя правда была в том, что я не знала, ЧТО сказать. Витя Постников нахмурился и чуть было не отвернулся обратно, к автомату.
– Ничего ты не знаешь, – бросил он презрительно. – Небось и сидела она с тобой там случайно, из вежливости. Да?
– Нет! – рявкнула я. – Между прочим, у нашей Оксаны Павловны… горе.
– Горе? – вытаращился Постников. – Какое горе? Тушь потекла?
– Слушай, ты достал со своим шовинизмом, а, Постников. Ну ладно, я. Хотя тоже, ну с чего ты взял, что все мы, женщины, только и боимся, что у нас косметика смажется или ноготь сломается. Но Оксана-то Павловна – она же вся из дипломов соткана, в Италии работала, у нее карьера – как конфета, тебе о такой только мечтать.
– Мы с ней на равных позициях, – обиделся Постников.
– Она три языка знает, – добавила я.
– Я тоже, знаешь…
– Мат – это не отдельный язык, это сленг, к тому же запрещенный в России. Так что не слишком-то гордись и не пиши об этом в резюме.
– Так что у нее за горе-то? – поинтересовался Постников. Я вздохнула. Ну вот что за жизнь, постоянно приходится врать.
– Сердце у нее разбитое. Вот в чем дело. – И я со значением зачмокала и закивала. Я, конечно, понимала, что несу чушь, но чушь эта вполне соответствовала ожиданиям Вити Постникова. По крайней мере должно было совпасть. Витя некоторое время смотрел на меня недоверчиво, оценивающе, а затем, к моему облегчению, кивнул.
– А я-то думал, чего это она так вообще всех мужиков ненавидит, – радостно подытожил он.
– Ты тоже заметил?
– Ну, такое не скроешь. Такая у нее аура, за версту чувствуется. Как посмотрит, так хочется встать и выйти из комнаты. Значит, ее тоже кто-то бросил.
– Я тебе этого не говорила, – тут же бросила я, но тоном, из которого бы было ясно, что именно так все и есть. Однако, если что, я ничего такого не говорила и никаких сплетен о моей начальнице не распространяла. Что в принципе соответствовало действительности. Реальное положение вещей: маньяк, компьютер, в настоящий момент разобранный, подключенный к внешнему управлению и находящийся у меня дома, или, вернее, в квартире Малдера, невидимые войны с невидимыми мельницами – все это я оставила за кадром. За сердце Черной Королевы я не беспокоилась.
– Я понял, понял, – кивнул Витя Постников, как самый заправский заговорщик. Я услышала подъезжающий лифт, затем двери открылись, там в кабине стоял ничего не понимающий Сашка Гусев. На нем самом, как и на мне, не было ничего, кроме футболки с надписью «#include ‹beer.h›», что означало, если коротко, команду выдать ему пиво и шорты, которые тоже крайне сложно было бы назвать офисными. Витя его не видел, он смотрел на меня. – Ладно, Фая, ладно. Теперь хотя бы понятно, чего она поперлась к твоему психиатру.
