– Я прямо вижу это, как вживую, – рассмеялась Оксана. – Как денди лондонский одет, а рядом с ним ты, ветреная Ромашка, одетая в свойственной тебе манере. В одной из твоих неповторимых футболок. Постой, какая последняя твоя футболка меня буквально убила? Сейчас, сейчас, меня сразила наповал… что-то про работу.
– Про работу? – удивилась я.
– Ах да, сзади на футболке была надпись – «мы уже работаем над этим».
– Да, моя любимая, – усмехнулась я, вспомнив ее – подарок от Сашки Гусева. Такая футболка была у всех в нашем отделе. Простая темная, с белой надписью шрифтом Inconsolata, специальным шрифтом для кода – «мы уже работаем над этим». Чтобы не задавали вопросов, не торопили, не просили разъяснений. Когда будут результаты? Смотри на футболку – «мы уже работаем над этим». Что именно произошло? Смотри туда же.
– Представляю, как вы смотритесь вместе.
– Мы – как представители флоры и фауны. Он говорит, что его это не трогает. Что ему нравится то, какая я есть, и что он не хочет и не будет меня менять. Но ведь это неправильно, люди, которые живут вместе и как бы любят друг друга, должны нормально смотреться вместе. Разве не так?
– Не знаю. Я правда не знаю. Тот мой знакомый, о котором я тебе говорила, – он совершенно не подходит мне. Он постоянно небрит и растрепан, у него большие руки, он вечно закатывает рукава рубашек, никогда не носит галстуков, только джинсы. Вечно одни только джинсы. Он даже в театр пришел однажды в джинсах. Можешь себе представить, я – в вечернем платье с открытой спиной, на высоких каблуках, с прической, над которой мы с парикмахером из Турина корпели чуть ли не весь день. А он пришел в джинсах. И рубашке. Хорошо хоть не в футболке. И что мне делать?
– Может быть, нам нужно было бы ими махнуться? Ваш парень, кажется, выглядит так, как должен выглядеть мой. Мне кажется, мы бы с ним, с вашим, хорошо смотрелись вместе, – рассмеялась я.
– Наверное, вы бы смотрелись идеально. А я – с вашим немолодым человеком.
– Вы бы с ним легко смогли бы попасть на обложку какого-нибудь «Vogue» как самая стильная пара года. А со мной у него шанс только попасть в раздел «безвкусные мезальянсы года». Иногда я его просто не понимаю. Ну как он мог со мной связаться?
– А я его вполне понимаю. Наверное, с тобой не скучно.
– Тут ты права, – рассмеялась я. – Скучно – это не мое. К примеру, однажды я пошла по просьбе моей сестры за ее пьяным мужем – привезти его домой. А вместо этого получила в глаз. Потом ходила на работу с синяком. Все считали, что меня муж бьет. А у меня и мужа-то нету. И даже не муж сестры меня приложил.
– А кто? – сквозь хохот спросила Оксана. – Кто же тебе залепил?
– Охранник.
– Охранник чего?
– Да охранник в ларьке с продуктами, где Сережа – это муж моей сестры – демонстрировал свою готовность добывать семье пропитание, а конкретнее, молоко.
– Ничего не понимаю, честно, Фая, требуются пояснения. Какое, к черту, молоко?
– Обычное, трехпроцентное, «Коровка». Или «Домик в деревне», я не помню. Сережа был пьян как сапожник и воровал молоко из холодильника. Охранник пытался его остановить, а попал кулаком в мое лицо. Сашка Гусев говорит, это все оттого, что у меня реакция плохо натренирована. Другие бы успели увернуться, но не я. Мы и сейчас работаем над моей реакцией, когда я успеваю на тренировки. Однажды я получила воланом в спину. Тоже не увернулась…
– Зачем он воровал молоко? – опешила Оксана.
– Чтобы показать, что он готов стать отцом, конечно! – невозмутимо пожала плечами я. – А ты? Какая история у тебя?
– У меня? Никаких историй, – мгновенно насторожилась Оксана. Но я решила ковать железо, пока горячо. Никаких поблажек.
– Значит, твой парень из Турина? Рассказывай уже.
– Нечего рассказывать.
– Ну почему же. Он красив?
– Красив ли? Наверное, – пожала плечами она. – Да, он очень даже красив, но я как-то не об этом думала. Честно, мне это было без разницы. Он… он был всегда таким искрящимся, как только что налитое в бокал шампанское. Знаешь, он всегда смеялся. Даже во сне улыбался. Такой большой, как медведь. Только вот что, он уже не мой парень.
– Он тебя бросил? Невозможно! Немыслимо! – ахнула я.
– Почему невозможно? – тихо спросила она.
– Я не знаю. Просто невозможно – и все. Как изменить вектор полета фотона. Свет всегда улетает прочь, он и есть – время. Его невозможно обратить вспять. Человек это чувствует, создает множество продуктов творчества, таких как стихи, песни, даже частушки. Всякие там «остановись, мгновенье, ты прекрасно», – теоретизировала я. Оксана молчала. В конце концов и я замолчала и уставилась на ее бледное лицо. Она смотрела на меня так, словно была оленем, и я сбила ее на машине. – Все, что я хочу сказать, – что некоторые вещи просто невозможно изменить.
– Тут ты права, изменить ничего невозможно. Я его бросила, – ответила она, а ее голос был – мертвая вода, сухой лед. – Я сама его бросила. Вот так.
– Ты? Из-за чего? Изменил?
– Нет, не изменял. Никто никому не изменял. Просто… иногда одной любви недостаточно для счастья. Иногда нужно принимать такие вот решения.
– Бла-бла-бла! Все это – просто пустые слова. У всего на свете есть простые и логичные причины. Если ты его бросила, значит, это было кому-нибудь нужно. Вероятнее всего, тебе.
– Зря тебя Берг вином поил! – хмуро пробормотала Оксана. – Эка тебя развезло.
– Ничего и не развезло. Скажешь, просто так ушла? Просто развернулась и все? Безо всяких причин?
– Конечно же, причины были! – вдруг рявкнула она, глядя на меня так, словно собирается перейти от слов к действиям и ударить меня чем-нибудь тяжелым по голове. – Иногда, если любишь, необходимо просто отойти в сторону.
– Это что такое? Статус из социальной сети? Если любишь – отпусти? Тебя трудно найти, легко потерять и невозможно забыть? В принципе с тобой – возможно, что и невозможно. Я уверена, что тебя этот твой парень из Турина будет помнить.
– Ни черта он не будет помнить, – прошептала Королева. – Ни черта подобного. Он уже забыл.
– Откуда такая уверенность? Вот когда меня бросил мужчина, которого я любила, я не могла дышать, наверное, месяц. Так и ходила, как рыба, рот открывала, закрывала. Даже говорить было трудно. Потом как-то рассосалось, прошло, затянулось – но не забылось. Так и помню до сих пор. А ведь в нашем случае я сама понимала, что ничего не получится. То есть не питала никаких надежд. Но ты – ТЫ – совсем другое дело. Такие, как ты, не забываются.
– Почему же?
– Да потому что это – как изгнание из рая! И как забыть того, кто остался за воротами, помахивая ключами?
– Так было нужно. Ты ничего обо мне не знаешь, Ромашка, НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ! – Королева почти кричала на меня. – Думаешь, я этого хотела? Думаешь, это я осталась с этой стороны рая? Ничего подобного! Все наоборот. Я сделала это, чтобы никому не портить жизнь. Сделала это, потому что так было лучше – не для меня, для него. Потому что это был единственный выход, и нужно было кому-то из нас посмотреть на вещи объективно. Думаешь, это было легко – просто встать и уйти? Сказать, что это все – я, что это все – из-за меня, что я не люблю его больше, что у меня другие планы. У меня! – Оксана расхохоталась, и я всерьез испугалась, что сейчас с нею случится какой-нибудь настоящий нервный срыв. Но с другой стороны, я видела, что ей необходимо выговориться.
