Когда его проносят мимо, веки Антиллеса поднимаются, и он видит Норру.
– Пилот, – шепчет он.
– Капитан, – отвечает она.
Ведж слабо улыбается, и его заталкивают на борт яхты.
– Интересно, что будет с нами? – спрашивает Норра, глядя на Синджира.
– Ну… – вздыхает бывший имперец. – Меня, вероятно, отдадут под трибунал. Джеc, скорее всего, умрет. Насчет тебя… не знаю. Может, тюрьма, может, казнь. А может, станешь частью мирного соглашения вместе со своим дружком-повстанцем.
– Мне очень жаль, что все так вышло.
– Ты ни в чем не виновата, – говорит Джеc.
– Он был ее сыном, – замечает Синджир, уставившись на них здоровым глазом. Другой заплыл и не открывается. – В его жилах – ее кровь. Так что, пожалуй, я имею право ее судить. Думаю, я заслужил такую роскошь.
Джеc пытается протестовать, но Норра ее прерывает:
– Он прав. Во всем следует винить только меня. Я лишь надеюсь, что, несмотря ни на что, с моим сыном все хорошо.
– Норра, – усмехается Синджир, – вряд ли со всеми нами все хорошо.
– Норра, Теммин из тех, кто спасется любой ценой, – подбадривает охотница. – Если кто-то все это и переживет, так это он.
Теммин мертв.
У него нет в том никаких сомнений. Он просто не мог выжить. И к тому же еще это странное, невозможное ощущение – будто он плывет в спокойных водах залива Фарсиго на юге. Они с матерью и отцом иногда ездили туда на каникулы – порыбачить, поплавать на лодках, попытаться вспугнуть сверкающие ракушки-корлаппи, которые ловят солнечный свет и испускают радугу.
Шума воды он не слышит. И запаха морской соли тоже не чувствует.
Впрочем, и в загробную жизнь Теммин не слишком верит.
Он открывает глаза.
Как выясняется, он действительно плывет, покачиваясь на руках толпы.
Его подхватили. «Во имя всех звезд и спутников, меня подхватили!» Он смеется, и этот безумный хохот напоминает ему смех его сумасшедшего дроида.
Потом он вспоминает: мама, Джеc, Синджир.
У него слишком мало времени.
Приподняв голову, он скатывается с ковра несущих его рук и приземляется посреди протестующих. Несколько мгновений он не может сориентироваться в этом живом море, но наконец, повернувшись, замечает возвышающиеся перед ним массивные стены дворца.
Нужно туда вернуться.
Он начинает проталкиваться сквозь толпу.
От стен отскакивают ударяющиеся о них камни. Теммин видит, как какой-то родианец взбирается по стене и повисает на балконе. Двое людей, помогая друг другу, тоже лезут вверх.
«Вот и мне надо так же», – думает он.
Теммин уже несколько лет не развлекался со своими друзьями и давно перестал быть уличным сорванцом. Однако он до сих пор помнит, как вскарабкаться по водосточной трубе, перелезть через забор из проволочной сетки или найти опору для рук там, где, казалось бы, ее просто не может быть. И в данный момент у него нет времени на размышления.
Все, что он сейчас может, – лезть наверх вместе с остальными.
После того как на борт загружают последних пассажиров – захваченных в катакомбах под дворцом пленников, – сатрап подбегает к Слоун и падает на колени.
– Прошу вас… пожалуйста! Вы должны забрать меня с собой. Я в осаде! Они лезут по стенам, словно обезьящеры! Они меня разорвут на куски!
Слоун кладет руку ему на плечо:
– Вы хорошо послужили Империи, сатрап Исстра.
На лице того расползается улыбка. Он облегченно вздыхает, веря, что спасен.
– Спасибо. Спасибо, адмирал. Вы очень добры.
– Но мы больше не нуждаемся в вашей помощи.
– Ч… что? – Он растерянно смотрит на нее, не понимая, чего ждать – наказания, награды, отправки на пенсию. – Я не…
Рей кивает, и двое штурмовиков хватают Исстру и тащат его назад к двери. Он отбивается и вопит, словно обиженный ребенок.
– Вы не можете! – В уголках его рта проступает пена. – Я же все для вас делал! Охрана! Охрана!
Из двери выбегают два дворцовых стражника.
Их тут же срезают выстрелы из бластерных винтовок штурмовиков, и они умирают, не получив даже шанса защитить своего бывшего господина.
Сатрап блеет, словно скотина под ножом мясника. Штурмовики швыряют его на крышу, и он, рыдая, ползет между трупами своих охранников.
Слоун поднимается на борт яхты.
Толпа ревет. Теммин едва держится, цепляясь пальцами за узкую трещину в стене дворца. У него болят все мышцы – парень давно ничем подобным не занимался. Он подтягивается…
Народ внезапно отступает от стен, и кто-то что-то швыряет в двери дворца.
«Что такое?..»
Здание содрогается. Двери выгибаются от взрыва термодетонатора, и пальцы левой руки Теммина соскальзывают…
Он повисает на другой руке, отчаянно пытаясь найти опору для ног.
Толпа снова наступает, устремляясь к поврежденным дверям и наседая на них. Появляется четырехрукий бесалиск с огромным кузнечным молотом и обрушивает его на вход.
«Сейчас не время об этом думать».
Застонав сквозь зубы, Теммин вновь хватается пальцами за неровности стены и продолжает карабкаться вверх.
Морна сидит в капитанском кресле яхты. Рей входит и устраивается рядом.
– Мягкое, – говорит она пилоту.
– Так точно, адмирал, – кивает Морна. – Все блестит. И эти кресла… такое ощущение, будто в них утонуть можно.
– Не стоит к ним привыкать. Комфорт для Империи не главное. – Слоун слабо улыбается. – С пилотом Крассуса проблем не было?
– Он пытался сопротивляться, но я заставила его признать власть Империи и заверила, что ему в любом случае заплатят.
– Он сейчас под замком?
– Да, в одной из кают.
Адея тоже в одной из кают. Рей убедила свою помощницу лечь отдохнуть. В конце концов, та безупречно ей помогала и отважно защищала Империю. Ее разместили по соседству с капитаном Антиллесом и его охраной.
– Отлично. Мы готовы покинуть эту омерзительную планету?
– Так точно, адмирал. И мне только что доложили, что звездные разрушители вернулись из гиперпространства на орбиту. Нас прикрывают «Бдительный», «Покоритель» и «Восход».
– Тогда давай попрощаемся с этой пропотевшей парилкой.
Кивнув, Морна включает двигатели.
Яхта трогается с места.
Яхта трогается с места.
Вскарабкавшись на крышу дворца, Теммин видит, как втягивается внутрь трап и корабль медленно отходит от края.
