Денис кивнул, однако пистолет не убрал, а я изложила нашу
версию. Он слушал внимательно, неотрывно глядя мне в глаза, чужие взгляды меня
никогда не смущали, по-моему, я все изложила вполне искренне.
— Звучит неплохо, — согласился Денис, — но
есть нюанс. Парни, с которыми вы были, пустились в бега.
— Что ж тут удивляться? Ты видел, как твоего братца
отделали? И им, наверное, досталось. Дуракам разве докажешь, что ты возле
машины две минуты был и ушел? Вот и бегают пареньки.
— Может, оно и так, только вам придется убедить меня в
этом.
— Как это? — не поняла Люська.
— Хочу проверить, как долго вы будете придерживаться
этой версии.
— Мне твои выходки надоели, идиот, — грозно
сказала Люська и, поднявшись с дивана, пошла к Денису. — Стреляй, ковбой.
— Не подходи к нему, — заорала я, но опоздала. Не
меняя позы, Денис выбросил вперед кулак, он пришелся Люське в живот, она
рухнула на колени, хватая ртом воздух, лицо мгновенно посерело от боли. Денис
поднялся и пошел ко мне, на ходу извлекая из кармана наручники, я решила, что
дергатъся бессмысленно, и через пару секунд оказалась прикованной к батарее.
Денис вернулся к Люське, которая все еще не могла отдышаться, связал ей руки
ремнем за спиной и подтянул к другой батарее. Люська пару раз все-таки смогла
достать его ногой, пользы от этого не было, но моральное удовлетворение
доставило. Совершив этот подвиг, Денис прошелся по комнате, насвистывая
мотивчик, и извлек утюг, включил его в розетку и сел в кресло. Я стала смотреть
на жизнь без оптимизма, а Люська ерзать.
— И чего это ты делать собрался? — мрачно спросила
она.
Он молчал, минут через десять взял утюг, подошел к Люське,
схватил ее за волосы левой рукой, а правой поднес утюг к лицу.
— Объясняю, красавица. Сейчас я тебя так пропечатаю, с
красивой мордахой простишься навеки.
— Я ж тебя, гада, в тюрьме сгною, — ответила
Люська.
— Возможно, но рожа твоя от этого лучше не станет.
— Козел, твою мать! — рявкнула Люська, голова ее
дернулась, а я заорала. Спина Дениса скрывала от меня происходящее, когда я
вновь увидела Люську, никаких увечий на ее лице не наблюдалось, но смотреть на
нее было страшно: она дико материлась, вращала глазами, плевалась и странно
поскуливала.
— Уйди, гад, — наконец произнесла она нечто
членораздельное, — подавись, гнида, чтоб тебе эти деньги костью в горле
застряли.
Я с облегчением вздохнула.
— Развяжи, — продолжала бушевать Люська.
— Нет, — покачал головой Денис, устраиваясь в
кресле, — сначала ты мне все расскажешь.
Люська заревела злыми, беспомощными слезами.
— Господи, — запричитала она, — за что мне
это? Да меня инфаркт хватит.
— В машине были деньги?
— Ага, — шмыгнула она носом, — деньги,
полудурок, там двести пятьдесят «лимонов». Ты можешь представить, сколько это?
— Где они?
— На Танькиной даче зарыты, под рябинкой, в железном
ящике. А ты чего сидишь, как чурка? — неожиданно накинулась она на меня.
— А я тебе с самого начала говорила: оставь деньги,
ничего, кроме неприятностей, от них не будет.
— Говорила, говорила. Господи, да что ж это за
издевательство такое, и не попользовались.
— Бог дал, бог взял, — философски заметила я.
— Удивляюсь я некоторым…
— Так, базар потом устроите, а сейчас поехали на дачу.
Денис отомкнул наручники, потом и Люську освободил, она
сразу же заныла:
— Денис, ты ж парень неглупый, прикинь, там на всех
хватит, а? Поделим.
— Я тебе что, про брата не рассказывал?
— Так придумай что-нибудь, мужик ты или нет? Выручим
Серегу, ведь такие деньги… по восемьдесят три тыщи триста тридцать три рубля,
да еще с копейками. Ведь совсем неплохо, а?
— Думай, чего говоришь. Серега у них.
— Так выручим, а? Мы поможем.
— Что я, охренел совсем? Какой от вас толк?
— Ну, кое-что и мы можем. Вот Танька, к примеру,
говорит, что если я на кого сяду, то непременно раздавлю.
— Заткнулась бы ты, а?
— Сумма и в самом деле значительная, — вмешалась
я, — и у нас есть двое суток, что-нибудь придумаем. Мы понимаем, основная
работа ляжет на тебя, бери сто пятьдесят, а нам сто, ну?
— Чего это ты нашими деньгами швыряешься? —
зашипела Люська.
— Лучше пятьдесят, чем ничего, — огрызнулась я.
— Пусть подавится, — заревела Люська. —
Грабь, сволочь, бери сто пятьдесят.
Однако любовь к брату стоила дороже. Торг продолжался в
машине по дороге на дачу, хватаясь за сердце, Люська отдавала двести, я
смирилась с судьбой и в прениях не участвовала.
На даче я пошла камин растапливать, а Люська, сунув Денису
лопату, стеная и охая, пошла в сад, но сразу вернулась.
— Пойдем вместе, поддержка нужна, не пережить мне
этого. С моими-то нервами.
Втроем мы подошли к рябинке и замерли: торчала она из земли
как-то криво и подозрительно.
— Господи, — ахнула я, а Люська заскулила,
пританцовывая рядом.
Денис стал копать и быстро наткнулся на металлический ящик,
поднял его чересчур легко и открыл. Ящик был пуст. Лично меня это не удивило,
однако я охнула, а Люська осела на землю.
— Ограбили, — взвизгнула она и тут же на меня
накинулась:
— Твоя идея: зароем, зароем. Зарыли. Господи, такие
деньги из-под носа увели. Да где же справедливость на свете?
— Только не говори, что без тебя обошлось, —
огрызнулась я.
Люська вдруг завращала глазами, пошла пятнами и заорала,
обращаясь к Денису:
— Ах, он сволочонок, ах он… да кто бы мог подумать,
ведь дурак дураком…
— Ты о чем это? — не понял Денис.
— О чем? — окончательно разъярилась Люська. —
О твоем говнюке-братце, чтоб ему сдохнуть, ворюге. Охранник, его мать, бандит с
большой дороги.
Я всерьез испугалась, что Люську хватит инфаркт.
— А он здесь при чем? — рявкнул Денис.
— Он деньги уволок.
