— Молчунья у нас Татьяна. Где трудишься-то?
— БСП, — ответила я.
— Чего?
— Больница «Скорой помощи».
— Вон оно что. Это кем же?
— Доктор она у нас, — хохотнула Люська. —
Хирург. Руки золотые.
Валерка сурово покивал и сказал:
— Хирург — это профессия. Пулевое ранение обработать
сможешь?
Мне стало ясно: мы нарвались на законченных придурков.
— Не, — ответила я. — Я все больше по
чирьям.. Валерка хлебнул из бутылки, получил горлышком по зубам и заорал:
— Гоша, поддай газку, прокати девчонок!
Гоша поддал. Просить их сбросить скорость было бессмысленно,
такие идиоты скорее всего начнут гоготать и пугать еще больше, следовало
стиснуть зубы и уповать на то, что мы куда-то сможем доехать.
— Ты бы руль получше держал, — не выдержала
Люська.
— Не учи. Я машину с семи лет вожу. — Гоша
принялся выписывать кренделя на дороге, Валерка ржал, задрав ноги на панель, а
стрелка спидометра падала вправо. Впереди сверкнули фары.
— Машина, идиот, — заорала Люська.
Две секунды казалось, что мы столкнемся лоб в лоб, я
зажмурилась, истошно звучал сигнал, что-то мелькнуло слева, и Гоша сказал,
смеясь:
— Отдохни в кювете, сынок.
— Ты, придурок, — закипела Люська. — Права за
барана купил?
— Ты чего это? — ответил он, слегка удивленно.
— Тебе на велосипеде кататься, и то в деревне.
Страсти накалялись. Я открыла сумочку и нащупала газовый
пистолет, недавний подарок одного моего знакомого. Если честно, я им никогда не
пользовалась, но тяжесть в сумке приятно успокаивала.
— Останови машину, — как можно спокойнее попросила
я.
— Выйти хочешь? — глумился Гоша. — Выходи.
Дверь рядом.
Он нажал газ, и машина едва не взлетела. Тут Люськино
терпение истощилось. Она сделала борцовский захват правой рукой, Гоша дернулся,
но против Люськи не потянул.
— Останови, сволочь, — спокойно сказала
она, — не то шею сверну, как курице.
Валерка хотел было другу помочь, но я попросила:
— Не шали, — и показала подарок.
— Да пусть катятся, — разозлился Валерка. —
Ножками пройдутся, шлюхи.
Мы вышли из машины. Через двадцать секунд от нее и след
простыл, но остались лишь дурные воспоминания.
— Не злись, ладно? — попросила Люська. — Кто
ж знал?
— Не злюсь.
После машины ветер пробирал до костей.
— Ну, чего, в какую сторону?
— К дому, — ответила я и побрела по дороге. Люська
вышагивала рядом, ее жизненному оптимизму оставалось только позавидовать.
— Что ж теперь? — рассуждала она. — Дойдем.
Может, кто поедет. Ты чего молчишь?
— Не говорится. Холодно.
— Давай я тебе платок дам?
— Не надо.
— Чего ты, повяжи платок. Холодища-то. До города
далеко?
— Вон указатель на Глебовское, значит, пятнадцать кэмэ.
— Вот черт, а до Глебовского?
— До Глебовского два, только на чем ты оттуда уедешь?
Топай уж. Одна радость, завтра не на работу.
Дорога шла лесом, темно, даже Люськин оптимизм стал трещать
по швам.
— Пойдем побыстрее, — сказала она. — Холодно.
Тут Люська дернула меня за руку:
— Танька, чего это?
Впереди справа откуда-то от земли пробивался свет, расходясь
лучами в ночном небе.
— Тарелка, что ли? — ахнула Люська.
— Да заткнись ты, — не выдержала я.
Мы зашагали быстрее, через минуту стало ясно: это машина.
Двигатель заглох, а фары продолжали гореть. Машина нырнула в кювет, мы могли бы
ее не заметить, если бы не свет.
— Это тот парень, да? — почему-то шепотом спросила
Люська.
— А кто ж еще?
Мы спустились к машине.
— А шофер-то где? — не унималась Люська. —
Ушел, что ль, куда?
Шофер был в кабине, сидел, навалившись на руль. Я открыла
дверь, мне сразу стало ясно: парень мертв. Впереди на уровне капота торчал
здоровенный пень. Люська, выглядывая из-за спины, спросила тревожно:
— Чего с ним?
— Ничего. Мертвый
— О, господи. Как же так? Может, ты посмотрела плохо?
Я повернула голову парня, нащупала артерию.
— Нет.
— Да как же так?
— Перестань дергаться. Покойников, что ли, никогда не
видела?
— Ну надо же, сволочи, ублюдки пьяные. Ты хоть номер
запомнила?
— Нет.
— Черт с ним, с номером. Найдут. Ты посмотри еще раз,
на нем и крови-то нет.
— Висок видишь? И грудь. Не повезло парню. Одно хорошо,
что сразу.
— Что делать-то будем?
— Пойдем в город, на посту сообщим.
— А он как же? Здесь оставим?
— На себе потащим.
— Ты бы свет выключила, — жалобно попросила
Люська. — Страшно.
— В темноте еще страшнее будет. Закурить дай.
— Так нет ничего. У этих козлов в машине оставила.
— Вот черт.
— У него сигареты есть, — тихо сказала Люська,
кивая на покойника. — Вон лежат.
Пачка сигарет валялась на полу, со стороны сиденья
пассажира.
— Взять?
Я кивнула. Люська обошла машину и подергала дверь.
— Заперто.
Я протиснулась вперед, стараясь не касаться парня, и отперла
дверь. Внизу на полу что-то блеснуло. Люська подняла пачку и стала рукой
шарить.
— Чего ты? — удивилась я.
— Смотри, «дипломат».
На переднем сиденье лежала спортивная сумка. «Дипломат»
Люська положила рядом, к ручке на цепочке был подвешен ключ, он скорее всего и
блестел.
