Через двадцать минут мы двигали к гаражу, где стоял мой
«жигуленок», точнее, принадлежал он родителям, но ездила на нем я. Папа восемь
месяцев в году исправно лежал под машиной, что позволяло мне оставшиеся четыре
без проблем ею пользоваться. Машине было восемнадцать лет, но выглядела она
благодаря папе вполне прилично. Еще через двадцать минут я тормозила возле
рынка.
— А сюда зачем? — удивилась Люська, деньги ей, как
и мне, спокойно сидеть не давали.
— Миллионы, Людмила Сергеевна, вещь хлопотная. Привыкай
много суетиться и думать.
— Вот-вот, думать. С моими-то нервами.
— Сиди в машине, сторожи состояние.
Я отправилась к воротам, где красноносые мужики торговали
саженцами, купила пять прутиков крыжовника и две рябинки.
— Дичок? — сурово спросила я, мужик возмущенно
заклохтал и пообещал урожай на железнодорожный контейнер. Спорить я не стала и
вернулась к машине. Люська, увидев саженцы, хмыкнула и сказала:
— Головастая ты у нас баба.
— Смотри-ка, сообразила, — ответила я. —
Варит головка. Деньжатами запахло, и шестеренки завертелись.
Люська хохотнула и опять мечтать принялась. Когда из города
выехали, она уже скупила всю местную барахолку и в Москву отправилась, но с
полдороги вернулась и сказала, только что не мурлыча:
— Машину тебе подарю, импортную. Будешь ездить, как
белая женщина.
— Ага, — хмыкнула я. — И тебя возить.
— Нужна ты мне. Я себе «Вольво» куплю и шофера к нему:
блондина с голубыми глазами. — Люська немного помолчала и добавила:
— Машина нам бы и вправду не помешала, мало ли что, а
на твою «копейку» никакой надежды, возьмет да и развалится.
— А ты не каркай.
Возле указателя я свернула на проселочную дорогу, проехала
еще пару километров и увидела крышу своей дачи. С виду дача была ничем не
примечательная: типовое двухэтажное сооружение с большой верандой, однако
внутри имелись настоящий камин и настоящая медвежья шкура. Шкура мне досталась
по наследству от дядьки-лесничего, вместе с парой оленьих рогов, а камин
собственноручно выложил Славка перед своим отбытием за границу. Он же сделал
винтовую лестницу с резными перилами на второй этаж и прочие заслуживающие внимания
детали интерьера, которые вызывали трепет у моих гостей. По общему мнению, у
Славки были золотые руки. Мы подъехали к крыльцу и, прихватив саженцы, вошли в
дом.
Деньги упаковали в металлический ящик, в котором папа хранил
инструменты. Пока Люська растапливала камин, я взяла лопату и вышла в сад.
Крыжовник следовало посадить на боковой грядке, а рябинки возле забора. Через
полчаса вышла Люська, и работа пошла быстрее. Деньги положили в тележку,
прикрыв навозом, и вместе с ним поместили в ямку. Я держала рябинку, а Люська
обгребала землю, аккуратно ее притаптывая. Потом мы помыли руки и пошли в дом.
— Да, миллионы дело хлопотное, — покачала головой
Люська. — Думай теперь: ну как выроет кто.
— А я что говорила? Оставили бы их в машине, и душа б
не болела.
— Не-а, все равно б болела, потому что человек так
устроен: не возьмешь, будешь думать: «Что ж я, дура, не взяла», возьмешь — «Что
ж я, дура, с ними связалась».
— Разливай чай, психолог.
— А что? Думаешь, я только зубы рвать умею? Нет.
Посидишь в моем ларьке, такого насмотришься, куда там Фрейду.
После чая мы немного вздремнули и к вечеру вернулись домой.
Люська решила ехать к себе, заявив, что я ей мечтать мешаю, отговаривать ее я
не стала.
Воскресенье я провела у родителей, в понедельник отправила
их в санаторий, съездила на работу, в надежде получить деньги за отпуск.
Деньги, как ни странно, дали, что прибавило мне настроения. Я прошлась по
магазинам, заехала к знакомым и только поздно вечером вернулась домой.
Следующие два дня прошли спокойно, и я робко засомневалась:
может, зря я ждала неприятностей? Четверг начался с телефонного звонка в восемь
тридцать утра. Я сняла трубку, и незнакомый мужской голос спросил:
— Таня?
— Да.
— Это Виктор. Я с друзьями подвозил вас в пятницу, ну,
когда авария была, помните?
— Конечно, помню. Здравствуйте, Виктор. А что
случилось?
— Тут такое дело, — неуверенно начал он, —
даже не знаю, как объяснить. Прийти к вам могут. Так вы поосторожней.
— Кто может прийти? — спросила я, чувствуя, как
сердце куда-то проваливается.
— Этот парень в машине, не знаю, кто он, но есть люди,
которых эта авария очень интересует. Такие люди, с которыми надо быть
поаккуратней. Вы понимаете?
— Нет, — ответила я, прекрасно все понимая.
— В общем, расскажите все как было, и… спокойнее.
Спорить с ними не стоит. Я просто хотел предупредить.
— Спасибо, — сказала я. — Только я ничего не
поняла.
Мы простились, я повесила трубку и пошла на кухню выпить
валерьянки. Итак, хозяева денежек объявились и, как следовало ожидать,
незамедлительно вышли на нас. Хотя я предвидела это, но испугалась страшно.
Чтобы немного успокоиться, приняла душ, подкрасилась и стала размышлять, где
лучше ждать неприятностей: дома или в гостях. Вот тут как раз и позвонили в дверь.
Сделав три глубоких вдоха, я пошла открывать. На пороге стояли двое верзил в
одинаковых кожаных куртках. Спортивные стрижки не скрывали от мира мудрых лбов
и мечтательных глаз.
— Здравствуйте, — сказала я, — вы к кому?
— Кузнецова Татьяна Михайловна это вы?
— Да, это я, — я улыбнулась, помня, что это лучший
способ наладить контакт.
— Мы по поводу аварии, надо поговорить.
— Проходите, пожалуйста. Так вы из милиции?
— Да, оттуда.
— Раздевайтесь, проходите на кухню, — я продолжала
улыбаться и демонстрировать готовность к сотрудничеству.
— Спасибо, мы так. — В кухню они прошли и сели на
диванчик, кухня стала вдруг страшно маленькой, а я поставила на плиту чайник,
не забывая между делом выставить свои достоинства в выгодном свете: отношение к
женщине — это одно, а отношение к красивой женщине — совсем другое.
— Выпьете чаю? — предложила я.
— Спасибо, не надо. — Парни несколько пообмякли,
на лицах появилось вполне человеческое выражение.
— Вы нам про аварию расскажите.
