– Поэтому ты сам никому не рассказываешь эту историю?
Сева заметил любопытный взгляд Муромца. Действительно, про свою семью Сева никогда никому не рассказывал, как и про свое рождение. Да и что тут расскажешь? Что он ребенок, появившийся на свет не от большой любви? Про то, что он лишь напоминание о плохом? Хотя кто знает, возможно, когда тайна перестает оставаться тайной, она больше не превращается в ночные кошмары, не застигает тебя врасплох, когда ты одинок и подавлен, не догоняет тебя в самый неподходящий миг…
Поразмыслив несколько секунд, Сева поравнялся с другом и произнес:
– Мой отец должен был жениться на колдунье из рода Брюсов.
Митя ошарашенно воскликнул:
– Что? Чернокнижники? Это же очень старый род!
– Да, и богатый. Не знаю, как мой дед устроил эту партию. Наша семья к тому времени уже несколько поколений не знала достатка. От былого величия сохранился лишь клочок земли да пара серебряных сервизов. Но Брюсы почему-то согласились связать с нами свою фамилию.
– И… что же пошло не так? – удивился Митя.
– Отца пригласил на практику один известный греческий целитель. Он уехал совсем ненадолго, но успел там встретить мою маму.
– И влюбился? Теперь-то все понятно!
– Влюбился? В Сирену? – Сева снова усмехнулся, на этот раз недобро. – Никто не влюбляется в Сирен, Муромец. Это мама влюбилась в него, а он не смог устоять перед ее чарами. И он привез ее домой. Естественно, свадьбу с наследницей Брюсов тут же отменили. Был страшный скандал. Никто не знал, что мама наполовину Сирена. Все решили, что молодой колдун расторг будущий брак из-за какой-то симпатичной иностранки. Дед не выдержал позора, слабое сердце его подвело. Он слишком многого ждал от связи с Брюсами, бредил деньгами, мечтал восстановить положение семьи. Лекарем дед был скверным, а вот отцу достались прекрасные способности, он мог бы очистить наше доброе имя.
– Твои родители были бы счастливы и без одобрения света… – вопросительно пожал плечами Муромец.
– Они и были, пока в один прекрасный день отец не научился сопротивляться чарам нечисти. Тогда он решил во что бы то ни стало вернуть свое положение. Ирвинг покровительствовал ему, сделал своим хранителем. Теперь выходцы из древних родов были вынуждены считаться с ним, они открыли глаза на его выдающийся талант. А он в свою очередь поднял семейные лекарские книги, рукописи деда – после ссоры он к ним даже не прикасался. Занялся сложными практиками, которые редко бывают подвластны обычным целителям. И вскоре отец понял, что долгие годы находился под чарами Сирены. Он ведь на самом деле не любил мою мать. Он тут же рассказал ей обо всем: и о том, что никогда ее не любил, и о том, что она обманула его, силой и ложью держала рядом. Он припомнил и Брюсов, и несостоявшийся брак. Просто в одночасье возненавидел мою мать. И меня заодно. Я это хорошо помню. Мама умирала от горя. Бабушка – а она почему-то любила мою маму – советовала ей уехать, вернуться на родину, но та осталась. А потом мама сильно заболела, отец даже не пытался ее спасти. Через некоторое время в нашей жизни появилась Юля – ты, наверное, знаешь, что ее семья не настолько богата, как семья Брюсов, но они как-то договорились о браке, тем более что, встретившись впервые, эти двое и правда полюбили друг друга. Ну… а потом мама умерла. Остальное ты знаешь.
– А я всегда думал, что у тебя нормальная семья! – Митя повернулся к Севе с виноватой улыбкой. По его лицу было видно, насколько сильно его поразила эта история.
– У меня? Ты смеешься? – спросил Сева.
– Мне только одно непонятно… Как твой отец научился сопротивляться Сиренам?
– Ну, он все-таки превосходный целитель. Наверное, научился защищаться даже от подобной магии.
– Серьезно? – Митя круто повернул направо, следуя неожиданному виражу подземного лаза. – И за много веков ему не было равных? Иначе почему тогда говорят, что сопротивляться Сиренам невозможно? Разве что по-настоящему влюбившись в кого-то другого. Но ведь он познакомился с Юлей позже.
– Да, позже. Не знаю, я не думал о том, как именно он стал сопротивляться. Всегда считал это его профессиональной особенностью. И… погоди… что это?
Колдуны остановились. Перед ними высилась глухая стена с выщербленными в ней ступеньками. Ступени представляли собой идеально ровные каменные плиты, покрытые письменами.
– Лестница, – предположил Митя.
– Лестница? Это могильник, Муромец. Посмотри, это могильные плиты.
– Но, кажется, только по ним мы сможем подняться наверх…
– Что ж, пошли.
Их голосами, отразившимися от стен печальным эхом, зазвучал старый курган. Едва нога Муромца ступила на первую плиту, что-то засвистело, завыло, застонало в дальних лазах подземелья. Колдуны переглянулись, вспомнив о птице, которая должна охранять выход.
– Манур, – одними губами произнес Сева. Но его почти беззвучный шепот усилился в несколько раз и повторился эхом. Звуки как будто рухнули вниз, затем отскочили от одной из стен и устремились в темноту подземного хода. «Манур, манур, манур», – доносилось отовсюду. Холодный ветер зловеще рванул в могильник.
Вдоль пола снова поплыли блудячие огни, словно где-то рядом находилось болото с утопленниками. Их туманные отсветы падали на лица застывших магов. Огоньки ползли один за другим, собираясь и перекрывая путникам обратную дорогу. С каждой секундой их становилось все больше, стен туннеля они не освещали, зато теперь стали подниматься выше – к своду – и выстраиваться в какую-то фигуру. Митя не успел моргнуть, как увидел перед собой птичий череп и расползающиеся в стороны лохмотья. Были ли это перья, ошметки истлевшей плоти или полы давно сгнившего плаща? Видение сияло сумрачным, серебристо-зеленым светом болот. Холод и неправдоподобная тишина сковали потревоженный могильник.
– Кто ты, живой на дороге смерти? – раздался жуткий до тошноты голос. Он звучал как будто прямо в желудке, выкарабкиваясь наверх холодным страхом.
«Я целитель… – подумал Сева. – Из рода, прячущего Велесов шлем. Но, – что-то вынудило его добавить, – во мне кровь нежити».
Резкий хохот скрутил его нутро.
– Не-ежи-и-ть? Это мне нравится! Нравится!
Сева думал, что совершил ошибку, но мороз почему-то отпустил, словно призрачная птица потеряла к нему интерес. Он собрался было броситься вверх по лестнице, но догадался обернуться к Муромцу. Тот стоял не в силах пошевелиться. Манур вилась вокруг него, закручивая у ног истлевший плащ. Лицо колдуна побледнело, губы синели прямо на глазах.
– А ну отдай! – Сева бросился к другу и схватил его за руку, выдергивая из лап призрака.
– Сегодня это твоя добыча, нежить! – противным шелестом разнеслось вдоль стен. – Забирай! Забирай живого!
Друзья бросились наверх. Едва Манур растаяла за их спинами, они остановились.
– Почему Манур не хотела тебя пропускать? – спросил Сева, с трудом переводя дыхание.
