Другое дело Анисья. Сравнивать себя с ней невозможно. Свободная в проявлении своего характера, она даже на миг не задумывалась о том, что кто-то за это станет меньше ее ценить. Она была любимицей самого мира, самой вселенной. Ее достоинство и обаяние сражало наповал. Воспитанность и великодушие даже ее гнев делали прекрасным. Избалованной она стала совершенно заслуженно. И в ее упреках и замечаниях всегда проскальзывала истина. Талантливая колдунья, блестящая, как кристалл, твердая, как камень, надежная, как вся земная твердь. И защищенная силой многовекового рода.
Полина по сравнению с ней казалась робкой, тихой, прозрачной. Но Василиса знала, что внешность обманчива, видела, как наполняется бесконтрольной магией взгляд единственной Водяной колдуньи, чувствовала, как внезапно по коже бежит мороз. Старое проклятие тянуло к Полине черные крылья, древние пророчества связывались воедино прямо над ее головой. Кровь, принадлежавшая самой Милонеге, наполняла движения завораживающей грацией. Полина вызывала интерес. Она была загадочной, сложной, стойкой.
Василиса подумала и о Маргарите. Об этой веселой, жизнерадостной, открытой и очень живой… богине смерти. Неужели и впрямь в этот мир вернулась Мара? Неужели пришла сюда, чтобы усвоить очередной урок? И неужели эта девчонка, которая умела так тепло обнимать и так весело подтрунивать над богатствами Муромцев, носила на поясе одно из самых древних сокровищ и получала право одним лишь взмахом руки превращать живое в мертвое?..
К кому из них могла приравнять себя Василиса? Ей оставалось только любить их, несмотря на зависть, оставалось стремиться стать лучше, умнее, значимее, чтобы приблизиться к ним. Но судьба не наделила ее ничем… разве что талантом писать красивые очерки о природе… Что ж, но и это она теперь будет делать в стол. Пришла пора признаться Лану, главе редакции, что она давным-давно нарушила запрет и рассказала Анисье Муромец и Маргарите Руян о том, что работает в «Тридесятом Вестнике». За это из журнала тут же выгоняют. Так что единственная ее тайна сегодня исчезнет.
Вскоре в сарайчике появилась Дара, за ней Лучезар. Девушка принесла целый кувшин горячего компота из ревеня, а Лучик где-то раздобыл вчерашние сметанные лепешки, оставшиеся с ужина. Все это было выставлено на общий стол, и Василиса заставила себя подняться и налить в чашку компот. Ей было сложно отвлечься от мыслей и вникнуть в разговор. Парни и девушки в ожидании Лана обсуждали темы статей для будущего номера. Агнешка, самая активная из пишущих снежинок, топталась чуть в стороне, а потом неожиданно подошла к Василисе и села за ее стол, разделив пополам аппетитную лепешку и пододвинув ей одну половинку.
– Нет, вот это слишком категорично! – реплика Богдана заставила обеих колдуний вздрогнуть.
– Что именно? – воскликнула Дара.
– Ну вот ты рассуждаешь о браках благородных семей, но судишь однобоко! Знаешь, что поймет читатель из этой статьи? Каждая строчка кричит: «О, прекрасный принц, да возьми же уже наконец меня в жены! Я гораздо лучше этих богатеньких девиц!»
– Ах ты!
– Дара, за этими размышлениями ты маскируешь лишь свою зависть! Все и так давно знают, почему заключаются подобные браки! Ну сколько можно муссировать тему?
– Ты не прав, – возразила Миринка. – Некоторым и не приходит в голову об этом подумать. Может, стоит всего лишь изменить тон статьи?
«Ну вот, – произнесла Василиса про себя, – снова свадьба Аси с Олегом. Нескоро же они успокоятся».
Она притянула лепешку и откусила. Есть не хотелось, но надо было чем-то себя занять – особенно под пристальным и хитрым взглядом снежинки, сидящей напротив. К счастью, сама Василиса не была на вышеупомянутой свадьбе и не могла сообщить никаких интересных для Агнешки подробностей.
– Что у нас тут? – продолжал Богдан, перерывая стопку бумаг. – Так, четыре объявления. Починка платья, сбор мать-и-мачехи, продажа оберегов и уроки французского языка, поглядите только. А вот на вторую полосу можно поместить эту акварель. Хм, интересно, кто же написал картину? Подписи нет.
– Послушай, милая, – вдруг заговорила Агнешка, наклоняясь к Василисе, голос ее звучал вкрадчиво и очень душевно. Василиса сразу поняла, что ничего хорошего это не сулит. – Я хочу кое-что спросить… Может, ты расскажешь что-нибудь интересное про Митю Муромца, м?
Василиса хотела было ответить, но поняла, что способна только покачать головой. По спине разлился жар, краска неотступно подбиралась к щекам.
– Знаешь ли, я не раз видела вас вместе. Правда, не сказать что в последнее время… скорее еще осенью. Вы поссорились?
Нужно ответить «нет». Сказать, что вместе они оказывались случайно. Обсуждали… селекцию. Подарок для Анисьи. Особенности перевертышей. Исчезновение Полины. Поэтому и ссориться им было не из-за чего. Да и вдвоем-то оказывались лишь потому, что Маргарита была в лазарете, Анисья ушла к кому-то из наставников, а Сева отправился на практику.
Но Василиса молчала, наблюдая за ощущениями: как скручивает от страха живот, как поджимаются пальцы на ногах.
– До меня дошел слух, будто Митя Муромец влюблен в незнатную девушку и совсем не хочет жениться на Долгорукой…
– Я об этом ничего не знаю.
– Правда?
– Агнешка, – не выдержала Василиса. – Ты что, думаешь, что девушка, в которую якобы влюбился Муромец – это я?
– Ну, – снежинка явно смутилась от столь открытого вопроса. – Почему бы и нет…
– Посмотри на меня, – серьезно произнесла Василиса, прикладывая все силы, что только у нее были, чтобы скрыть правду. – И подумай еще раз. Между мной и Муромцем ничего не было и быть не может. Я просто подруга его сестры. Лучше пиши статьи про свадьбу Аси Звездинки, тем более что именно она распускала такие слухи.
– Разве такое могло родиться на пустом месте? – встряла Миринка.
– Она хотела позлить Анисью, когда придумала это. Вот и все, – резко ответила Василиса.
К ее счастью, дверь распахнулась и вошел Лан. Это был широкоплечий парень двадцати двух лет, оставшийся в Заречье следить за работой «Вестника», доставшегося ему в наследство от предыдущего главы журнала.
Василиса отметила странный вид Лана, что-то особенное было в движении руки, которой он пригладил темно-русые волосы, во взгляде, рассеянно скользнувшем по столам и людям.
– О, Лан, доброе утро!
– Наконец-то. Уже заждались, – хмуро бросила Дара.
– Мы оставили тебе лепешки, – подхватила Миринка, тут же забыв о споре.
Василиса сделал глубокий вдох, собираясь с силами, встала и пошла в угол, где располагался Ланов стол. Парень уже опустился в старое плетеное кресло – тяжелее, чем обычно, – и свесил голову, ответив на всеобщее приветствие невнятным «доброе утро».
– Лан, – произнесла Василиса. Парень поднял на нее глаза, а потом, словно не узнав, уставился куда-то мимо.
– Лан, послушай, – повторила Василиса настойчивее, чувствуя, как колотится сердце и холодеют ладони. – Я должна кое в чем признаться.
