– Ну ладно.
Василиса наконец рассмеялась.
– Ты больше не грустишь! – произнес Митя, глядя на нее. – Значит, моя болтовня была не напрасна. Ну? Сядем здесь?
В глубине, под тонкими сухими ветками, свившимися наподобие гнезда, тянулся длинный корявый ствол, который в одном месте изгибался и образовывал очень удобное для сидения место. Василиса согласилась остановиться и забралась на дерево, чьего названия даже не знала.
– Если бы тут было еще и тепло! – вздохнул Митя.
– Тогда бы цвели вот эти ветки над нашими головами. Это кельтские лилии. Знаешь, они постоянно меняют цвет.
– Как кельтский бриллиант?
– Наверное, – улыбнулась Василиса. – Я в камнях не очень хорошо разбираюсь, да и кельтских бриллиантов вживую никогда не видела.
Они вернулись к обсуждению Полины и того, что произошло сегодняшней ночью.
– Скажи, а когда Сева услышит зов Полины, что станет делать Ирвинг и его дружина? Ведь они должны быть готовы каждую секунду, чтобы сорваться с места! – спросила Василиса.
– Я думаю, они уже готовы к этому. Наверняка у них есть какой-то способ, чтобы в считаные секунды собраться всем вместе. К тому же за Полиной отправится ее брат. Ты ведь знаешь, что у нее есть старший брат? Двоюродный. Он должен вот-вот приехать в Заречье.
– Конечно, я знаю о нем. Полина рассказывала нам с девочками…
Василиса вдруг снова перестала улыбаться и в растерянности уставилась на Муромца. Воспоминание о ссоре с Анисьей снова всплыло так неожиданно.
– Слушай, – Митя нахмурил брови. – Ты сегодня ночевала у Маргариты… Она сказала, что вы с Анисьей не разговариваете.
– А, так ты знаешь…
– Вы так сильно поругались, что ты сбежала от нее в другую избушку?
– Да.
– Сестра бывает резкой. Тебе не стоит обращать на это внимание. Это черта всех Муромцев.
– Нет, не всех, – усмехнулась Василиса.
– Ты меня плохо знаешь. – Внезапно Митя коснулся пальцами ее руки в перчатке.
– Мы поругались из-за тебя! – с досадой воскликнула Василиса, убирая руку. – Поэтому сегодня утром, встретив тебя у курятника, я не смогла ничего сказать.
И прежде чем Митя успел что-то ответить, прежде чем успело измениться выражение его лица и удивление смогло проступить в его зеленых глазах, где-то недалеко раздались знакомые голоса.
– Марьяна, я, кажется, вижу Дмитрия! Действительно, вон он!
– О боги, я просто поверить не могу, что завтра у тебя помолвка! – Фраза потонула в звонком счастливом смехе.
Три девушки показались из-за кустов, одна из них при виде Муромца смутилась и покраснела.
– Марьяна… – вырвалось у Мити.
Казалось, что ни Марьяна Долгорукая, одетая в пальто с искусной вышивкой, ни ее подружки Ниночка и Настенька не заметили сидевшую рядом с Муромцем рыжеволосую колдунью в старом плаще. Митя встал и кивнул им, но его тревожный, взволнованный взгляд был обращен к Василисе, а в его ушах звучал только ее голос и последние ее слова «Мы поссорились из-за тебя».
– Добрый день. – Марьяна приблизилась на шаг и робко потупилась.
– Добрый.
– Дмитрий, мамочка просила кое-что передать. О Перун, она так волнуется, что уже всех домашних свела с ума.
– Я ее понимаю, – не своим голосом ответил Митя. – Так что нужно?
Марьянины подруги вновь весело захихикали, обсуждая что-то между собой, – наверняка платья или прочие девчачьи радости. Митя молчал и почему-то почти не слышал, что говорит ему Марьяна: он хотел, но не мог обернуться и посмотреть на Василису. Легкий шорох все-таки заставил его отвлечься от разговора с невестой: он почувствовал, как Василиса прошла в паре сантиметров от него. Не было сил ее окликнуть, пришлось просто смотреть, как уменьшается в зарослях Экспериментального сада ее фигура, как мелькают вдали рыжие волосы. Он надеялся, что она все же оглянется, но девушка не оглянулась и вышла за ворота.
Глубокое серое небо и бескрайние поля вдруг показались клеткой, надежно запертой тюрьмой, из которой не выбраться. Они словно превратились в необъятные стены и сжимались вокруг него, не давая возможности даже вздохнуть.
* * *
На Заречье опустился вечер, но погода стояла такая, что его появление осталось незамеченным: с самого утра над деревней толклись набрякшие тучи, заслоняя робкое солнце. Маргарита накинула на голову свой любимый платок, вышитый цветами: подарок от Анисьи на прошлое Новолетие. Огненная колдунья даже не бралась подсчитывать, сколько могли стоить эти шарфики, платки и шали, которые Анисья дарила подружкам на все праздники. За такую вышивку у потусторонних потребовали бы целое состояние.
Василиса появилась минутой позже, выпорхнув словно из ниоткуда: только сверкнула медью коса да старый плащ раздулся крыльями от резкого порыва ветра.
– Наконец-то! – сказала она, обняв Маргариту. В ее нежном, добром голосе чувствовалась вселенская усталость, она на секунду застыла, опустив голову подруге на плечо. Маргарита в ответ ласково погладила ее по волосам. – Сегодня такой странный день, Марго! Я думала, что все наладится после этого ночного известия о Полине, но…
– Что случилось, Василек?
Колдуньи встретились на перекрестке и свернули на незнакомую Маргарите дорогу, ведущую к дому Едвиги Яковлевны, наставнице по метафизике.
– Все началось с самого утра…
– Утро обещало быть хорошим! – удивленно воскликнула Маргарита. – Тебе ведь надо было сходить в курятник за яйцами для Розалии Павловны?
– Вот именно, – Василиса печально улыбнулась. – Но сходить в курятник поручили не мне одной. Там я столкнулась с Анисьей. Марго, это было ужасно… словно весь мир сошел с ума. Мы молча вынимали яйца из корзин и даже не взглянули друг на друга. Не получалось сосредоточиться, я все думала, что же мы делаем, но никак не могла себя пересилить. Я переволновалась и напрочь забыла о нужном настрое. Возможно, нас отправили вместе просто по привычке – мы же всегда были соседками. Но теперь мне кажется, что встреча была подстроена. Я поняла это, когда в дверях мы столкнулись с Митей. Надо было предупредить его, что мы уже все собрали… а мы просто прошли мимо молча.
– Что? Я уверена, что это Велес придумала! – с негодованием воскликнула Марго. – Ей, похоже, уже давно чуждо все человеческое. Наверное, в ее глазах это должно было выглядеть поучительно: мол, выйдите из плена приземленных эмоций и обратитесь к благодарственной молитве курицам!
Василиса усмехнулась.
– После завтрака мне надо было заглянуть на собрание «Тридесятого Вестника». Сегодня, наверное, не самый удачный день не только для меня, но и для снежинок. Они подняли на уши всю редакцию.
– Разве снежинки пишут для «Вестника»? – Маргарита скептически дернула бровью.
