– Ну-ну, здесь нет твоей вины…
– Почему они выбрали его? Почему не какого-то другого сына провидца? – Щеки снова обожгли горячие слезы.
– Да, почему, Полина? Это ведь важно… – Лиса снова наклонилась над ней и заглянула прямо в глаза. – Они пытались снять с тебя проклятие и использовали мальчишку в качестве жертвы. Скажи, были ли у тебя к нему какие-то чувства?
Полина медленно покачала головой, не переставая плакать.
– А у него к тебе?
– Я не знаю. В последнее время мне стало казаться, что он… Возможно, он мне симпатизировал.
– Так он был влюблен в тебя?
Полина пожала плечами.
– У нас есть догадки, что за обряд они планировали провести, чтобы освободить тебя от проклятия, – произнесла Вера Николаевна. – Судя по тому, что описали Боевые колдуньи, побывавшие в том зале, ты избежала страшной участи. Некроманты собирались выгнать душу из твоего тела.
– Что?! – воскликнула Полина. – Зачем?
– Обычно это делают для того, чтобы уступить место другой душе, мечущейся и желающей воплотиться. Что о тебе знают Темные?
– Однажды в особняке Берендея появилась Вещейка. Она говорила запутанно, но обращалась ко мне очень почтительно. Из ее слов Берендей решил, что Милонега была моей родственницей.
– Вот все и встает на свои места. Ваша кровная связь с Милонегой обеспечила бы ей безболезненное возвращение в наш мир.
* * *
Он осторожно прошел мимо кроватей, стараясь ощутить хоть какой-то след Водяной колдуньи. Почему-то не верилось, что это и правда была она, хотя он сам, можно сказать, вот прямо этими руками вырвал ее из плена. Но слишком долго ее не было в Заречье. Слишком долго он убеждал себя, что больше с ней не встретится, слишком долго с этой мыслью приходилось мириться… и вот она снова здесь.
Он выглянул за дверь, поток ледяного воздуха шевельнул волосы, прошелся по телу мурашками и вернулся обратно – в открытую дверь гостиной Ква. Полупрозрачным силуэтом Водяная колдунья замерла на фоне ночной зимней тьмы, беззвездное небо словно заползало в комнату и скрадывало пространство. Зато метель выла и крутилась в дверном проеме, хватала Полину Феншо за батистовую сорочку.
Сева хотел окликнуть ее, но почему-то задержался. Взгляд его скользнул по ее тонкому силуэту, будто вспоминая знакомые изгибы белых рук, рост… Нет, рост был другим: она вытянулась и, скорее всего, догнала Маргариту с Анисьей. Волосы ее стали длиннее, в ночи они казались очень темными. Они были перекинуты через одно плечо, открывая острые лопатки между бретельками ночнушки.
Это было полгода назад. Да… или даже чуть больше. На Русальем круге. Он снова проснулся посреди душной ночи и снова направился в гостиную за графином с водой. Точнее, так он себе это объяснил… Но дошел только до кровати Водяной колдуньи. На этот раз ее постель была укрыта бельем, и Полина Феншо, лежащая на ней, укуталась в одеяло. Она обнимала руками подушку, нежно согнув пальцы. Сева стоял и смотрел – он уже придумал, что скажет, если вдруг неожиданно проснется Маргарита и заметит его здесь. Всегда можно соврать, будто ему померещились крики Водяной колдуньи и он прибежал проверить, все ли с ней в порядке.
«Что ты делаешь с моей головой?» – подумалось ему.
Признаться, просто признаться себе. Себе, а не кому-то другому. Главная практика для всех Воздушных. Ты можешь изображать полное равнодушие и абсолютное спокойствие, говорила на встречах Лиса, но, если ты все же испытываешь чувство, желание или эмоцию, ты должен признаться себе, что это.
«Итак, я… хочу убить тебя? – честно подумал Сева, вспомнив бедную дочку кондитера Таню, которой не повезло встретиться с нечистью. Но нет, это не подходило. Это никак не отзывалось внутри. Он вздохнул с заметным облегчением. Что ж, слава богам, самое страшное не грозило беззащитной Водяной колдунье. – Нет, я не хочу убивать тебя. Не хочу причинять тебе боль. Не хочу знать, какая у тебя кровь на вкус… Тогда, может…» – Тут его вдруг что-то остановило. Послышался шорох. Сева развернулся и очень быстро пошел обратно в мужскую спальню.
И снова он с ней один на один, спустя столько месяцев. И прошла как будто бы вечность. Полина Феншо, повзрослевшая и совсем чужая, обернулась и встретилась с ним взглядом. Несколько секунд прошли в молчании.
– Можешь не волноваться, я не сбегу, – безучастно произнесла она.
Сева сделал шаг к ней и протянул свою рубашку.
– Тогда хотя бы накинь. От простуды не спасет, но мало ли.
Колдунья не глядя взяла предложенную рубашку и снова повернулась к дверному проему:
– Спасибо! А теперь уйди, пожалуйста, мне сейчас не нужна компания.
Севу не надо было просить дважды. Будто ему нужна ее компания! Что-то резануло в груди. Он вернулся в лазарет, и горючая тьма заволокла сознание: руки сами потянулись было к ближайшему шкафу, чтобы в порыве смести все с полок, но он легко смог себя сдержать. Хотелось взмахнуть крыльями, оскалиться, увидеть ужас в ее глазах. О Меркурий, хотелось все-таки убить ее! Разорвать на куски это холодное водяное сердце, это костлявое тельце. Ну кого он обманывает, в конце концов!
* * *
Какой неожиданный, странный сон. Полина будто парила под потолком и смотрела сверху на саму себя, стоящую у приоткрытой двери лазарета. Необычайность всего этого как раз была в том, что она вроде бы всего секунду назад бодрствовала: сама пришла сюда, сама отворила дверь, сама накинула на плечи рубашку. Но теперь она спала – точно, спала! – и наблюдала за собой со стороны. Она была сразу всем: темными углами комнаты, зимним холодом, снежинками в дверном проеме, полом, балками крыши. Она была всем и собой, но только не в своем теле. Отдаленно промелькнула мысль, что в теле было здорово и что неплохо бы туда вернуться. Но как это сделать? Впрочем, вопрос ее этот особо не тронул, решение не пришло, появилась лишь какая-то смутная тоска. Она помнила, что рубашку передал ей Сева. Она так долго его не видела! Почти не помнила, какой он! Но не стала даже разглядывать. Ответила холодно, как и требовалось. У нее не было к нему никаких чувств. Никаких! Она отчетливо увидела Алексея, сына Ворцлава, – его обнаженную грудную клетку и нож, всаженный в самое сердце.
«Прости меня! Прости меня!» – думала она, растворяясь в крыше, в стенах, в ночи.
Неужели они принесли его в жертву, заподозрив в ней симпатию к сыну Провидца? Или чувства были у него? Как бы то ни было… Они больше ни о ком не должны узнать. Кому принадлежит ее сердце? Никому. А то, что ей часто снится один человек, ничего не значит. Она скорее ненавидит его, да, именно. Поэтому он ей и снится.
Внезапно тело ее тихонько прикрыло дверь и повернулось. Без согласия, без ее решения оно скользнуло обратно в покои. Та Полина, у которой сейчас были ноги, руки и длинные волосы, двигалась самостоятельно и очень естественно. У нее будто был какой-то план: об этом говорила уверенная улыбка на лице, стремительный шаг. Полина под потолком попыталась последовать за ней – для этого ей не пришлось прикладывать никаких усилий, она тотчас же оказалась над десятком кроватей, в темноте выделявшихся белыми квадратиками одеял. По проходу между ними двигалось ее тело. Полину пугало это стремление и эта мистическая радость на лице. Как же так? Почему эта телесная Полина из сна так странно себя ведет? Почему торжествует? Почему она ощущает подъем? Всемогущество? Нетерпение? Бесстрашие? И почему это тело больше не чувствует в себе Водяной магии? Да, Полина как-то умудрилась ощутить. Тело ее было пустым. Водяная магия ушла. Что было вместо нее? Так и не определишь с ходу.
