Так вот председатель провёл академиков на один из островов, показал сначала мшистые ямы с головнями и углем, затянутые малинником и бузиной.
— Здесь Дор стоял. Но он вам не нужен! Пошли дальше.
Перевёл через следующую трясину на другой остров,
повыше и посуше, там сдёрнул мшистый ломоть с огромного валуна и показал знаки.
— Жертвенный камень, — сказал при этом. — Что на нём изображено, вам лучше знать. Оставайтесь здесь до утра, и будет вам наука. Утром приду и выведу.
Академики как глянули на знаки-то — мать моя! — вся ледниковая глыба руническим письмом исписана! Если расшифровать, все знания можно получить! А поверх древнего письма начертаны церковные купола, кресты и уже по ним — пятиконечные звезды: вся борьба идеологий отразилась. Борута тогда ещё не понимал, что это значит, но по бледности лица Шлопака определил: попали куда надо. Сам же Драконя, ни слова больше не говоря, ушёл и оставил академиков одних.
Пока было светло, целитель изучал надписи, срисовывая их в блокнот: фотографировать камень было нельзя по правилам исследования аномалий, будто бы от съёмки исчезала какая-то тонкая материя. Глаза его стали безумными, академик лишь что-то шептал и ничего не объяснял. Но когда стемнело, решил уйти с этого островка, поскольку оставаться на нём в ночь было опасно: священный камень был древним алтарём на капище и, по уверению Шлопака, излучал энергию, по мощности равную жергии египетских пирамид. Уже в потёмках они сунулись было к острову, на котором Дор когда-то стоял, но провалились в трясину и едва выбрались. Дело было осенью, спички замочили, костра не развести, хорошо, с собой фляжка со спиртом была. Данила слегка прогрелся изнутри и снаружи, но великий трезвенник и борец с алкоголем Шлопак пить отказался наотрез, натирать грудь и ноги тоже, и чуть его не вылил. Отошли подальше от алтаря, залезли под выворотень, соорудили гнездо и вздумали ночь прокоротать, однако целителя колотит — где здесь уснёшь?
Тут и началось! Вдруг на острове, где Дор был, петухи заорали. Кричали эдак минут пять, угомонились, и слышно, там музыка заиграла, свирели, бубны, жалейки, гудки: в общем, весь старинный набор инструментов. Потом огни вспыхнули и пляски начались у костров! Академики знают, там никого не должно быть, а люди прыгают, скачут, орут какие-то заклички, будто призывают кого-то. Шлопак аж задрожал весь — то ли от страха, то ли от радости, что слышит и видит то, что искал. Может, и от холода, поскольку оба мокрые были, накупавшись в трясине, и ещё студёный туман поднялся.
И здесь из болота между островов встаёт нечто белое — по фигуре, так женщина; стоит она на обыкновенной телеге, обращена лицом к академикам. Борута не испугался, не зажмурился и узнал — да это же Дива Никитична! В белом халате, как обычно она ходит у себя на маслозаводе, в такой же косынке и в руке — бидончик с молоком.
А целитель колотиться перестал и шепчет:
— Кикимора! Так вот она какая...
— Сам ты кикимора, — панибратски проворчал Данила. — Это жена Дракони, Дива...
— Это кикимора из болота восстала! — уверенно заявил Шлопак и достал блокнот, чтоб её срисовать.
Только тут Борута и разглядел, что она велика ростом и одета в сверкающую, колючую сутану — будто толчёным стеклом обсыпана!
— Всё равно похожа на Диву Никитичну...
— Что у неё в руке? — спросил целитель. — Какой-то цилиндр? Или свиток?
— Бидончик, — определил Данила. — Алюминиевый, трёхлитровый...
Шлопак встрепенулся.
— Это похоже на серебряный сосуд! В котором древние алхимики хранили свои знания!
— Да какой сосуд? Обычная тарка, на ферму за молоком ходят...
— Подумай сам: зачем она на болото пошла с бидоном?
— Да она всех молоком поит, блажь такая у бабы. Заодно проверяет на оборотничество.
— А как?
Всё, о чём рассказывал Борута, Шлопак считал тайными знаниями предков и их записывал. Поэтому новоиспечённый академик если что и присочинял, то обычно для образного выражения.
— Оборотни парного молока не выносят, — сообщил он. — Испытуемого надо облить парным или покропить. Если оборотень — сразу же обернётся, кем был. Однажды даже скандал случился на партийном собрании колхоза. Дива прыснула молоком на инструктора обкома, тот превратился в филина и улетел в окно.
— Молоко — вместилище вселенской мудрости! — благоговейно произнёс целитель. — Символ божественных откровений! Млечный путь. Вот бы вкусить хотя бы глоток!..
Кикимора будто услышала его, протянула бидон и другой рукой к себе поманила. Мужики переглянулись и напряжённо замерли.
— Интересно, кого она манит? — с дрожью в голосе свросил целитель, однако же не теряя учёной мужественности. — Кого выбрала? Тебя или меня?
— Наверное, меня. — признался Данила. — Она давно обещала парным молоком угостить.
Почему тебя?
— По кочану! У нас в юности с Дивой любовь была...
— Вместе пойдём, — заявил Шлопак, глянув пытливо. — В таких ситуациях лучше всюду ходить вдвоём.
Несмотря на свои чувства, Борута с ним согласился: подойти к самой Дракониной жене, когда она в образе кикиморы, да ещё среди ночи, было опасно. Даже если она минит! От внезапного контакта с её мужем хвост вырос, Тут же вообще неизвестно, что наколдует Дива Никитичной. Очнёшься от морока, а у тебя хобот или рога пробились — с нечистой силой только свяжись!
Прошли они через болото к телеге и ни разу не провалились, будто по воздуху шли: понятное дело, под влиянием энергетического поля. Борута теперь не сомневался, что это Дива, хотя ростом возвысилась и вместо халата — блестящая одёжина. Да разве Данилин глаз обмануть, коль она с отрочества ему грезится и во сне, и наяву?
А Дива подождала их и эдак царственно говорит:
— Хотите молока? — и завлекательно так бидончик показывает. — Парное, тёплое ещё...
— Хотим! — в голос сказали академики.
— Тогда впрягайтесь, мои кони! Покатаете меня по болоту — получите.
Они оба почуяли её безмерную власть, неожиданно для себя повиновались и впряглись — каждый взял по оглобле. Дива же поставила бидон в телегу, сама кнут шила, коим и взмахнула над спинами:
Н-но, вороные!
Академики потащили телегу по болоту, а колеса вязнут, не разгонишься. А эта кикимора ещё кнутом щёлкает, понукает, покрикивает, словно кучер:
— Рысью марш! Ишь, застоялись! Шевелите копытами!
Кое-как они разбежались, перешли на рысь, Дива же Никитична всё равно стоит в телеге, машет кнутом и уже до спин достаёт, норовит по ушам попасть.
— Вскачь пошли! С ветерком прокатиться хочу!
Тучный столичный целитель выдыхаться начал, но Борута, напротив, силу почуял и понёс — ветер впрямь засвистел в ушах. Кикимора развеселилась от скорости, белое одеяние на ней трепещет, всхлопывается, а сама она лишь кнутом пощёлкивает то слева, то справа, указывая, куда телегу тянуть. Бидончик в телеге трясётся, подпрыгивает, того и гляди опрокинется. Один круг нарезали по топкому болоту, второй, на третьем Шлопак начал падать. Вышел из-под воли Дивы, то есть пересилил её энергетическое поле и шепчет:
