— Что-то волнуется Митроха, — облегчённо заключил он, вешая замок. — Странно, вчера ещё руки лизал... Наверное, к дождю!
Бригады сборщиков уже выехали с территории, теперь в поход собирались пешие, с большими корзинами и запасом пластиковых ящиков: из-за вынужденного сиденья в осаде грибов было полно и рядом с базой, однако группы выходили всё равно под охраной егерей с собаками на поводках. Когда ушла последняя, Зарубин открыл свою машину.
— Теперь и нам пора.
Недоеденный даже спрашивать не стал, куда, принёс два спиннинга с набором блёсен и удочки.
— Но это полная безнадёга, — вяло сказал он. — Даже щурята не берут...
— У нас возьмут, — пообещал Зарубин. — Если повезёт, будет целый мешок рыбы. А удочки оставь, руками ловить будем.
Охотовед был заинтригован, но уточнять что-либо про будущую рыбалку не стал, взял из своего домика пистолет в кобуре, сел рядом и сразу же стал переговариваться с егерями по рации. Судя по докладам, его подчинённые повеселели, ничего опасного не наблюдали и даже выросшие в этих краях восторгались обилием грибов. Правда, сообщали, что кто-то из местных уже вторгся во владения охотбазы, идёт впереди и режет целые, то есть молодые и не червивые. Прибалты же резали всё подряд, поскольку поцелованный дивой Эдик запустил в Европу оригинальную мысль: если белый гриб избит личинками комара — значит, он экологически чистый, по аналогии с яблоками. Провокация удалась, чистоплотные европейцы покупали дерьмо червей, ели его с удовольствием, а литовцы гнали на запад порченые дары природы, которыми брезговали пижменские туземцы. Обо всём этом Костыль и рассказал, пока ехали до развилки, где Зарубин вчера оставлял машину.
Днём леший отдыхал, не кружил голову, поэтому он почти сразу отыскал ёлку, на которой висел мешок. В бинокль посмотрел — висит на месте, зелёный, объёмистый, похоже, из-под большой резиновой лодки. Снизу потянул носом — вроде рыбой не пахнет, да и где тут почуешь, если метров семь от земли. Но будь там рыба, мухи бы уже летали и чёрный ворон кружил...
Недоеденный приковылял, увидел и только присвистнул:
— И что за хрень там висит?
— Сейчас посмотрим, только не мельтеши, дорога рядом.
У Зарубина было желание сунуть носом охотоведа
в то, что он плохой хозяин и не контролирует ситуацию в угодьях, однако пожалел мятого медведем и лешим Костыля и не погнал на дерево хромого — скинул куртку и забрался сам. Пощупал, никакой там рыбы нет, на дне что-то круглое и тяжёлое, а всё остальное пространство забито чем-то мягким, лёгким, но туго спрессованным, как уложенный в сумку, парашют. Горловина же накрепко затянута, поэтому он отвязал мешок и спустил его на верёвке вниз. И там уже они вдвоём развязали, осторожно вытряхнули на землю и ещё развернуть не успели, как сразу стало ясно — мохнатая надувная кукла! С мерзкой чёрной рожей снежного человека!
— Этот леший за рёбра хватал? — с ухмылкой спросил Зарубин, сдерживая чувства.
Хладнокровного охотоведа потряхивало, он только вскидывал руки и матерился, забыв, что первый парень на селе, интеллектуал и сельский интеллигент:
— Но как же так?! Кто?! Откуда?!
На самом дне мешка оказался тяжёлый стальной баллон от акваланга с перепускным клапаном и вентилем, чтоб накачивать куклу. Зарубин перебрал ворох лохматой искусственной резины, нашёл сначала аккуратно заклеенные специальным пластырем пулевые пробоины навылет: егеря стреляли прицельно, кучно и по убойным местам. Потом кое-как разобрался с устройством конечностей лешего и ремнями управления. Каждая нога надевалась на человека, как комбинезон, и вдвоём можно было по очереди бежать, совершать гигантские шаги и одновременно манипулировать руками. Даже этикетка была пришита к пятке лешего «Майе т СЫпа», название куклы «Уей» и что-то вроде рекомендации на английском — использовать изделие в рекламных целях и уберегать от кошачьих когтей.
Опытный и бывалый недоеденный охотовед никак не мог избавиться от шока, а более от обиды, что его — самого Костыля! — так задёшево купили китайской игрушкой. И теперь не избежать посмешища и издевательских шуток зловредных пижменских аборигенов.
Жажда мести и привела его в чувство, он даже костыль откинул и стал собирать всё в мешок.
— Вешаем обратно и засаду! Возьмём с поличным!
И только когда упакованную куклу вернули на дерево, к Костылю вернулось самообладание.
— Ты откуда узнал про рекламную игрушку? — многозначительно спросил он, опустив другой вопрос: уж не сам ли её привёз?
— Я даже скажу, кто её повесил, — ухмыльнулся Зарубин. — Этих людей ты должен знать, если здесь хозяин. Их было двое.
— Кто? — обомлел тот, готовый опять погрузиться в шоковое состояние — даже недоеденная рука задёргалась.
— Один на гориллу похож, чёрная борода, волосы до плеч...
— Борута! — воскликнул охотовед. — Данила, а погоняла — Собачник... А второй?
— Тот на птицу похож, с клювом и бородка торчком...
— Толстый, грузный?
— Худой, носатый, как дятел...
Недоеденному было стыдно признаваться в некомпетентности.
— У него в прошлом году академик жил, Шлопак фамилия. Но тот толстый, и на Пижму теперь не ездит...
— Не знаю. Видел двоих, один точно Борута. По описанию.
— Опять какой-нибудь новый академик. У Боруты вечно полудурки тусуются! Ты когда успел отследить?
— Попутно, — хмыкнул Зарубин.
— Ну, везучий!.. Что же они ночью куклу не надули?
— Я мог их спугнуть, решили не рисковать.
Когда сели в машину, Недоеденный вызвал по рации двух егерей, сделал общий отбой тревоги, сообщив, что йети пойман, однако скоро насупился и приуныл.
— Про губернаторского медведя не забыл? — решил подбодрить его Зарубин.
— Не забыл...
— Сегодня вечером я готов на лабаз. Ты хорошо его привязал?
— Успокойся, будет тебе зверь...
— Привязал, но ищешь способ зажилить? Королю отдать?
Но прозорливца из Зарубина не получилось, охотоведа мучили совсем другие мысли.
— Сейчас думаю и одного не пойму, — признался Костыль. — Погладить по лысине губернатора она ещё могла. Но как резиновая кукла завалила лабаз? А потом меня вышвырнула из засидки?..
— Она же управляемая.
— И как Эдика поцеловала? До сих пор рожа синяя?
— Там пасть устроена как присоска, дыня влезет...
— Ты успел всё изучить? Испытать? — язвительно спросил он.
— Я же учёный, — отозвался Зарубин. — Это моя работа. Привезём куклу на базу, надуем, поэкспериментируем...
Того уже душило самолюбие, точнее сказать, грызло нежелание ещё раз попасть впросак и опозориться. Пока возвращались на базу, Костыль всю дорогу места себе не находил, метался, как Митроха в клетке. На базе же охотовед даже хромать перестал, изображая бурную деятельность, и про учёного забыл. Он отозвал всех егерей из лесу, дабы организовать посменную засаду у мешка с куклой; первых двух проинструктировал и уже отправил на место. Заподозрив опасность, Борута мог вообще не прийти за мешком или не пугать прибалтов куклой ещё несколько дней.
