Криптозоолог, уловив движение его души и мысли, начал вербовку:
— Если вы серьёзно хотите проникнуть в тайны пи- жменской аномалии, мы можем встретиться и поговорить конкретно. Здесь всё не так просто, как кажется. Вам, думаю, уже рассказали про остров, где стояла деревня колдунов?
Костыль уже вышел из укрытия и продвигался к клеткам, давая понять, что разговор пора завязывать.
— Над вашим предложением я подумаю, — пообещал Зарубин, совсем некстати вспомнив, что собеседник лечился в психушке. — Желаю удачи.
— И вам ни пуха ни пера! — весело ответил тот и неожиданно добавил: — Насчёт парного молока не сомневайтесь. Вас же это гнетёт? Дива Никитична — святая женщина.
Борута прикрыл глаза от слепящего света прожектора и помахал рукой, даже медведь перевёл дух и что-то рюхнул.
— Ну и как? — спросил Костыль, поджидавший в отдалении. — Клиника?
— Не сказать, чтобы конкретная, — отозвался Зарубин. — Дурака больше валяют. Присматривайте за криптозоологом. Обещал сбежать.
— Сбежать? Нереально! — хвастливо произнёс Костыль. — Знаешь, кто охраняет? Бывший конвойный офицер! Не страж — зубр, от него не удерёшь.
— Ну гляди, моё дело предупредить. Он очень проницательный человек и мыслит оригинально.
— Вот, тебя уже понесло! Нельзя неподготовленных людей допускать к умалишённым. Их болезнь заразительна, я это проходил.
— С Борутой бы ещё потолковать...
— Ну, началось!.. Завтра потолкуешь, пошли посидим, — как-то скучно и неохотно предложил Недоеденный. — Обмоем победу над лешим. Сегодня же твой праздник.
— Спасибо, я сыт. В самом деле молока напился. Парного.
— Где ты напился?
— У Дивы Никитичны, — признался Зарубин. — Хотела тебя напоить, а отдала мне! Ты не ревнуешь?
— Я тебе не завидую! Вот какая зараза!..
— Мне понравилось, давно парного не пил...
— Не в этом дело! — перебил Костыль. — Она всех приезжих достаёт со своим молоком. А там какое-то приворотное средство! Ведьма же... Фефелова опоила, тот до сих пор ей поклоны шлёт. Она и меня пробовала присушить, но не вышло. Я эти гадости за версту чую. А ты попал, если молоко из её рук пил!
— Что будет-то?
— В лучшем случае пронесёт, — уверенно заявил Недоеденный. — В худшем — будешь ей подарки слать из Москвы. Это такая тварь!
— У меня желудок крепкий, — заверил Зарубин. — Пока ещё никому не удавалось присушить.
— Дай-то бог! Всё равно хряпни стакан водки, чтоб нейтрализовать яд.
— Правда, в желудке булькает! — он потряс животом. — Боюсь, как бы в самом деле медвежья болезнь не началась.
— С непривычки бывает, — согласился Костыль. — В нашем возрасте с молоком не шутят: детская пища... И вообще мой тебе совет: ничего не бери у туземцев. Отравить не отравят, но навредить могут.
— Да ладно тебе!..
— Аборигены на всех приезжих злые. Сами не хотят работать и другим не дают...
— Пошёл я спать, — сказал Зарубин и не прощаясь направился к надвратной башне.
— Гляди! —- вслед сказал Костыль. — Припрёт — беги ко мне. Таблетки есть, спасают от любого яда и приворота.
На улице ещё часа полтора гудел праздник, и, судя по теням, всё ещё бродил изрядно притомлённый резиновый леший. Уснуть сразу не удалось: стоило закрыть глаза, как перед взором замелькали просёлки, повороты, перекрёстки, уставший вестибулярный аппарат не справлялся, свой собственный «навигатор» в голове клинил, вызывая рваный, мусорный поток дневных впечатлений. Ко всему прочему коварная вдова не выходила из головы. Эта женщина удивила больше, чем туземцы с куклой йети, по крайней мере, вызывала странные чувства. Скорее всего, обладала некой силой, которую Зарубин почувствовал, но будучи в здравом уме, объяснить, что это, не мог. Он лежал в полутёмной башне, таращился в медового цвета потолок и мысленно следовал за её образом, летящим сквозь суетливое мельтешение лиц.
И вдруг одно из них будто выхватилось из прошлого и нарисовалось в действительности, поскольку Зарубин отчётливо осознавал, что бодрствует и сна ни в одном глазу.
10
А я со снежным человеком сфоталась, —таинственно заявила дочь Баешников. — Он такой прикольный!
— Ты как здесь очутилась? — непроизвольно спросил Зарубин.
— На велике приехала! Сегодня же день открытых ворот!
— Что это значит? — для порядка спросил он, чтобы скрыть чувство, что его застали врасплох.
— У нас же тут никаких развлечений, — горестным тоном своей матери, то бишь старой комсомолки, призналась Натаха. — А Костыль раз в две недели открывает ворота для туземцев. Это когда смена прибалтов уезжает домой. Можно на халяву вкусностей поесть, выпить. У них тут повар классный и даже вискарь наливают. В прошлом году Маринка так замуж вышла, за повара-прибалта. Теперь в Европе живёт...
— С поваром?
— С поваром, но в Таллине!
— Супер, — оценил Зарубин. — Всегда будет сытая и розовенькая... А мне сегодня предлагали водку.
— Да вискарь-то скончался к десяти вечера! — засмеялась она, присаживаясь на край сексодрома. — Егеря остатки стебнули!
— Что сделали?
— Украли! А ты знаешь, в честь чего нынче вечеринка? Да ещё с халявой?
— Нет...
— А ты скромный парень, — оценила Натаха. — Сегодня праздник в честь лешего! Ворота внеурочно открыли. Так мы с Людкой успели... Ты герой, оказывается. Изловил снежного человека!
— Куклу...
— Всё равно, про учёного все говорят, а мне приятно!.. А что ты так рано завалился? Пошли потусуемся?
— У меня режим, — скучно и с намёком старого, опасливого холостяка сказал он. — Завтра ранний подъём.
— Ладно, — согласилась Натаха. — У тебя тут ванна или душ есть? А то я пропотела на велике. Мы с Людкой так педали крутили, боялись опоздать... душ на базе должен быть.
— Есть, — сначала признался Зарубин и подло попытался исправить ситуацию. — Только я не пользовался... Воды горячей нет! Ночью!
— Да мне и холодная сойдёт...
Она вскочила и, теряя детали одежды по пути, устремилась в душевую, что была в передней части башни. Зарубин поймал себя на трусливой мысли, что продумывает пути отступления, а если точнее, побега: можно спрыгнуть с гульбища башни. Хотя высоковато и неизвестно, на что и как приземлишься в темноте...
— Игорь? — вдруг позвала Натаха. — А как ты думаешь, какого пола кукла йети?
— Никакого, — мрачно отозвался он. — Я не обнаружил следов половой принадлежности.
