Кухналёв кое-как выждал обещанные сорок минут, но медведь не уходит, чуть отполз в сторону, вьёт свои снопы да сдирает пастью колосья. Тут полковник и подумал, что вчера учёный спугнул зверя, тот не выходил на кормёжку и, верно, проголодался так, что двухдневную норму берёт. Вспомнил, смирился с судьбой, совсем успокоился, чуть глотнул коньячка и снова начал дремать. Глянет, что зверь ещё на поле, и закроет глаза. И вдруг опять вонью нанесло, в дрёме подумал, медвежьей, но запах показался странным, мускусным, как от хорька, и такое ощущение, будто в лицо кто дохнул. Кухналёв глаза открыл — никого, и медведя на поле уже нет! Надо скорее сползать вниз и переходить овраг, поскольку время уже сумеречное, а мост егеря сделали хреновый, сучки торчат, можно запнуться и загреметь. Ещё подумал сходить за топором в машину и обрубить, чтоб король не запнулся и не рухнул в овраг. Уже внизу спохватился — свет включать нельзя, зверь только что ушёл и может быть в логу. И когда уже в потёмках до середины берёзы добрался, вспомнил: куртку и рацию второпях и спросонья на лабазе забыл! Фонарик прихватил, чтоб с берёзы не рухнуть, а что коньяк в кармане куртки, даже не вспомнил. Только развернулся назад, тут и встало перед ним это чудовище!
Полковник много чего в жизни повидал, даже повоевать успел, но вот чтобы так оторопь брала, ещё не испытывал. Тело сделалось неуправляемым, даже мысли остекленели, инстинкты самосохранения отказали — ни бежать, ни думать, сам словно кукла резиновая стал. Про оружие, с которым не расставался, забыл: гипноз какой-то! Но происходящее всё-таки воспринималось, только так, как если бы видеокамеру поставили на автоматическую съёмку.
В первый раз Кухналёв отслеживал йети в прицел, когда снежный человек Костыля с губернатором чуть из лабаза не вытряхнул. Сквозь оптику и ощущения были совершенно иными, как в кино. А тут оказались лицом к лицу, поскольку леший стоит на дне оврага, полковник же на жидкой берёзе, которая под ногами трясётся. Сколько так простояли, неведомо, однако Кухналёв запомнил лешего в лицо, только вот глаз не запомнил, возможно потому, что ещё в школе КГБ учили смотреть собеседнику в переносицу, дабы не возникло личностных, а значит, и ложных отношений.
Потом йети дунул на полковника, словно свечу хотел загасить, схватил ручищами, забросил себе на плечо и понёс. Да так быстро, как на машине, только вершины деревьев по лицу бьют! И он ощутил под собой не резиновую куклу — живое, горячее, переполненное мышцами и силой существо. Но не зверя, а что-то типа коня, если едешь верхом без седла. Тут у него стрельнула первая мысль, что это конец: если не растерзает — ушибёт насмерть. Полковник и вспомнил про пистолет в плечевой кобуре, изловчился, засунул руку подмышку и достал. А передёрнуть затвор ремешок мешает, не дотянуться другой, зажатой рукой! Кухналёв ещё в лейтенантах однажды терял пистолет на полевых занятиях, так после этого едва остался на службе и зарёкся носить личное оружие без страховочного ремешка. Здесь же сначала перегрызть его хотел, однако изловчился и зубами затворную раму передёрнул! И поскольку леший нёс его ногами вперёд и лицом вниз, то стрелять стал по мохнатым ягодицам, мелькающим ногам, вернее, по икрам и босым пяткам — не было в прицеле убойных мест! Это уже потом сообразил, что мог бы в позвоночник или в крестец, а тогда, в пылу, не заметил, как распатронил магазин.
Вообще всё остальное было как во сне, какие-то обрывочные кадры, сознание угасало. Но одно попадание было, поскольку йети ойкнул, присел и то ли рану свою увидел, то ли просто рассвирепел — сдёрнул с плеча и начал с рёвом кусать. Мог бы своей пастью и шею перекусить, горло порвать, а он вроде бы убивать человека не хотел, резвился с ним, как кот с мышью, потом швырнул его, словно тряпку, и, прихрамывая, убежал. Впрочем, там лес густой, так Кухналёв толком не видел, как исчез йети, да и сознание отрубилось. Очнулся, когда в машине везли.
Зарубин, слушая его, почти уверился, что это бред воспалённого сознания, разогретого выпивкой. У полковника могли быть галлюцинации, сон разума, больные фантазии... Если бы не зубы человекоподобного существа на предплечьях!
И тут Недоеденный задал вопрос, который помог бы выяснить, что недоговаривает потерпевший полковник:
— А кто тебя, Родионыч, йодом измазал?
— Йодом? — переспросил тот и надолго умолк.
— Ну да, почти все раны обработаны.
— Помню, мне ещё и укол поставили, — как-то исступлённо признался он. — Внутримышечно...
— Кто? Йети?
— Если бы!.. Какой-то худой носатый мужик. На ворону похож.
— Без штанов? — спросил Зарубин.
— Нет, в штанах... Но это тоже как во сне!
— Беглый подельник Боруты! — догадался Недоеденный. — А он откуда там взялся? И ещё с аптекой? Ты как их называешь?
— Криптозоологи, — напомнил Зарубин
Ветеран службы безопасности напряг свой оперативный опыт.
— Сложилось впечатление... Мужик наблюдал за происходящим, всё видел. Потому что сказал, дескать, легко отделались. Он с вами только порезвился.
— Родионыч, а ты титек у него не заметил? — встрепенулся Костыль. — Самка была или самец?
— У кого? — тупо спросил Кухналёв. — У мужика?
— Да нет! У лешего.
— Он же меня задом наперёд нёс!
— А когда стояли лицом к лицу? На берёзе?
— Не заметил... Ниже подбородка не смотрел.
— Я заметил, — будто бы похвастался Недоеденный. — Титьки, я вам скажу — во! Там есть за что подержаться. И голые, даже соски вроде обсосаны...
Невесёлый Костыль подогревал себя юмором, но стареющему полковнику это было неинтересно.
— А что думает товарищ учёный? — с сарказмом спросил он. — Или учёные у нас не думают?
Зарубин в это время как раз и подумал, что у полковника был приступ белой горячки, но озвучить свои тайные мысли — значило поднять скандал, который ничем не закончится.
— Накануне в том же районе я видел Деда Мороза, — сообщил он запасную версию. — Полагаю, напал на вас этот артист. Надо устроить облаву и на время изолировать.
И по лицам собеседников понял, что его вывод решительно не принимается.
— Один раз уже изолировали, — скептически произнёс Недоеденный. — Проверено, это не он.
— Во мне сто десять кило, парень! — возмутился полковник. — А эта зверюга несла меня, как этого!.. В общем, как барана...
Зарубин лишь ухмыльнулся.
— Артист — психически больной человек, — однако же серьёзно сказал он. — Возможно состояние аффекта...
— А зубы! — взвился Кухналёв. — Ты видел укусы?
— Да нет, Дед Мороз исключается, — подытожил Костыль. — Тем более он знает Родионыча! Несколько раз встречались в Великом Устюге...
— Придётся отменять охоту, Олесь, — вдруг заявил полковник.
— Нереально! — отрезал тот. — Перенести на день-другой куда ни шло...
