Несколько минут Зарубин неотрывно держал под наблюдением это место, но там всё замерло — не исключено, ветерок прогулялся по просеке, создавая иллюзию движения. .. Он уже переключил внимание на самый дальний конец поля, изучая кромку леса, как боковым зрением засёк резкое сотрясение семенных плетей кипрея. И не от ветра — от живого существа: кто-то ползал у самой земли, трогая частокол рослой травы. Ко всему прочему чуть позже послышался странный чмокающий звук, а потом тихий скрип или визг, настороживший ещё больше. Если кабанята рыли мышей, то матка бы давно объявилась, если Кух- налёв посадил туда свою охрану, то это глупость несусветная — ставить людей на звериную тропу...
Зарубин приподнялся на нижнюю обвязку лабаза, но рассмотреть что-либо мешала высокая трава. Расстояние до ржавой железяки было метров сто, сходить и посмотреть нетрудно, однако прямо по краю поля идти — спугнёшь, если это зверь, в обход по лесу — долго, неизвестно, когда привезут короля. А есть приказ всё время находиться под лабазом, сидеть тихо и желательно не дышать, пока коронованная особа не сделает выстрел по медведю.
И тогда Зарубин рискнул — забрался на лабаз. Отсюда всё поле просматривалось хорошо, только этот лесной прогал перекрывали густые ветви близко стоящей ёлки и виднелся лишь звериный занорыш. Высовываться он не решился, опасаясь, что площадка под наблюдением, и не ошибся: через минуту нарисовался Кухналёв. Грузный, он с пыхтением забрался до средины лестницы и сделал внушение.
— Тебе положено находиться под лабазом, — вполголоса проговорил он. — Спускайся немедленно и займи своё место.
— Я работаю, — со скрытой агрессией сказал Зарубин. — И попрошу мне не мешать.
— Работаешь? — изумился тот. — Каким образом?
Толстобров был бы доволен его ответом.
— Ставлю энергетическую защиту!
— А-а, — несколько свял полковник. — Все эти ваши заморочки... Поставишь — немедленно спускайся вниз.
— В ста метрах отсюда, — Зарубин указал направление. — Вон там... Происходит некое движение... Что там у вас? Охрана?
— Не твоего ума дело, — грубо отозвался полковник. — Занимайся выполнением своей задачи.
Он ушёл тяжёлой поступью снежного человека, а Зарубин спустился на своё законное место и погрозил ему вслед кулаком.
Через полчаса в глазах зарябило, и хоть движения больше не было, однако непонятные звуки всё-таки доносились, то шаркающие, то будто железо скрипнет или брякнет, а то послышится приглушённый говор. И это был не зверь — люди, скорее всего, охрана или тайные соглядатаи из местных туземцев.
В общем, кто-то сидел в высокой траве и изнывал от ожидания, как сам Зарубин. И это вскоре подтвердилось. Невзирая на запах от маскировочной сети на поле вдруг нарисовались два пестуна, мягкие и круглые, как меховые шары. Вышли совершенно бесшумно, прогулялись до середины площадки, и тут один принялся копать землю, другой же лениво рвал овёс и по-детски чавкал. Мало того, из травы вдруг возникла их мамаша — крупная, с зализанной хищной мордой и блестящей чёрной шерстью. Вариант, прямо сказать, трофейный: можно стрелять, поскольку сеголетков у медведицы нет, а прошлогодние уже выросли. Несмотря на убогость овса, запасное поле у Недоеденного оказалось со зверем, причём непуганым: вышли рано! Пестуны держались от матери на расстоянии, видимо, уже отгоняла, приучала к самостоятельности. Беззаботно и мирно паслись они минут пять, после чего все трое одновременно встали торчком. И смотрели в одну сторону — на лесной прогал со ржавым железом! То ли шум уловили, то ли что-то почуяли. Трёхметровая медведица показалась во всей красе — шкура тряслась от нагулянного жира и переливалась на солнце, как полотнище дорогого бархата. И стояла прямо, горделиво, как йети!
Мгновение — и всё семейство скачками скрылось в траве. Потом откуда-то донеслось недовольное урчание, вроде бы медвежонка. Зарубин ожидал, что выйдет более крупный зверь и опять начнётся борьба за пищу, но всё стихло и замерло, даже незримое шевеление в прогале.
А потом в воздухе или в ощущениях Зарубина произошёл некий беззвучный щелчок, после чего сердце забилось иначе, и кровь в один миг вскипела.
По полю шёл натуральный снежный человек, как его описывают очевидцы: лохматое, шерстистое существо примерно трёхметрового роста. Он шёл не спеша, открыто, направляясь прямо на лабаз, и Зарубин понял: идёт к нему и встречи не миновать. Придавленный разум заверещал, хотелось крикнуть: нет, этого не может быть! Этого не существует в природе! Но голос пропадал, и отказывал речевой аппарат, выдающий нечленораздельные звуки. Ещё миг, и накатила бы волна паники, Зарубин уже чувствовал наплывавшую шквалистую ледяную силу, но в это время громыхнуло, и ударил косой ливень. Однако вместо воды с неба сыпало молоком! В одно мгновение снежный человек стал белым, и Зарубин догадался: это же Дива Никитична окропила его молоком, чтобы проверить, оборотень он или настоящий. И всё это ему снится, поскольку в небе и впрямь загремело, и по лицу потекла вода.
Холодный дождь отрезвил мгновенно и смыл дрёму вместе со всеми грёзами. Он облегчённо вздохнул и, вскочив со стульчика, отступил вглубь, чтоб не доставало ливнем. Дождь молотил по земле и крыше лабаза ещё несколько минут, потом тучку сдуло за спину, и вечернее солнце наконец-то впервые засияло радостно и жарко, показывая на полчаса, каким бывает бабье лето. Зарубин понимал, что это был сон, однако ощутил на губах вкус молока, ещё раз отёр лицо и обнаружил на ладони белую жидкость, спутать которую с чем-либо было невозможно. Однако разум и трезвомыслие уже выбрались из-под тягла сновидения, и его следы надо было убирать безжалостно, не размышляя. Он склонился над густой травой, политой дождём и, собирая влагу руками, умыл лицо до скрипа кожи.
И вовремя! На тропе к лабазу показались трое. Который из них венценосный, сказать было трудно: все обряжены в камуфляж, и у всех на плечах карабины, на шеях бинокли и фотоаппараты, но средний был повыше и с бородкой, больше походил на старого солдата, чем на короля. Один, помоложе, отстал и скрылся с тропы, двое других продолжали путь и с ходу стали подниматься на лабаз. Скорее всего, Зарубина за сетью они не заметили. Первым на лестнице оказался бородатый, второй бережно страховал, и стало ясно, кто здесь король. Вторым поднимался спортивный телохранитель-стрелок, по свидетельству Костыля, профессиональный охотник за львами, побывавший однажды в их лапах и тоже вроде как недоеденный. Забрались они легко и почти бесшумно, сели, осторожно зарядили оружие и замерли. Охотничья подготовка у них, несомненно, была, не ёрзали, не сучили ногами, не шуршали одеждой, и уже через пять минут казалось, что наверху никого нет.
И напротив, в лесном прогале опять началось движение! Кто-то крупный и громоздкий ползал по земле возле ржавого железа и тряс кончики кипрея, сбивая семя. Дважды мелькнуло что-то тёмное, бесформенное, и потом раздался протяжный, хриплый вздох — не человеческий и не звериный. Будто воздух выпустили из резиновой лодки! Зарубин сразу же вспомнил даже не сон — куклу снежного человека, но такого быть не могло, чтобы у аборигенов оказалась вторая игрушка. И главный кукловод Борута сидел в милиции!
