После ароматерапии на Доринском болоте Зарубина всё время клонило в сон, и в этом полудремотном состоянии он вспоминал уютный домик Дивы Никитичны, спрятанный под елями, чтоб не засекли с воздуха. Вспоминал и мечтал вновь оказаться на диване, под старым и тёплым тулупом, однако пролёживал бока на неудобном сиденье в егерском УАЗе, где затекали шея и скрюченные ноги. Около полуночи он вылез из машины, чтобы размяться, и обнаружил, что дождь кончился, тучи развеялись и вышла огромная полная луна. И так светло, что видно дороги! Зарубин не хотел бежать, всё получилось как бы само собой: сначала прикинул расстояние от старой дойки до урочища, где стоит домик вдовы, и получалось не так и далеко, если пойти прямицей, через деревню с силосными ямами. Часа за три можно одолеть даже нескорым шагом, смущало единственное: не запомнил дороги. Но от Пижменского Городка совсем близко, километра три, и вроде бы всё по густому молодому ельнику. Главное, найти усадьбу Дракони!
Свежий воздух бодрил, после дождя повернуло на холод, и, чтобы не замёрзнуть, Зарубин лёгкой трусцой пробежал километр, разогрелся, наддал и опомнился на бугре со столбами. Бежать не хотел, ноги сами вели и точно выбирали направление — фонари в полузаброшенной деревеньке уже призывно замелькали впереди, когда из лунного полумрака выскочили две тени и будто срубили Зарубина. Он полетел в грязь, и на него тут же навалились, профессионально скрутили руки, после чего легко подняли, отвели на обочину и прижали к капоту машины. Ощупали, обыскали, вывернули нагрудный карман, где были документы. Судя по пятнистому зимнему камуфляжу, это был ОМОН.
— Я свой, — сказал Зарубин первое, что пришло в голову, и хотел распрямиться. — А вы кто?
Однако его снова уткнули носом.
— Вологодский ОМОН! — окая, выпалил кто-то за спиной. — Руки на копот!
Потом вывернули голову и осветили фонариком.
— Кто токой?
Ответить он не успел, поскольку услышал, как по рации кому-то передают, что задержан сотрудник Госохот- контроля — видно, прочитали в документах, но всё равно не отпускали. Началось бестолковое разбирательство по радиосвязи, похоже, в ОМОНе про такую организацию даже не слышали, и наконец-то спросили Зарубина:
— Ты цё тут делаёшь ноцью-то?
— Принцессу ищу, — наливаясь злостью, прошипел он. — А вы кого ловите?
Омоновцы стали добрее.
— Да кого-то Костыля!
— Мою фамилию знаете?
— Дак приказано всех ловить!
Наконец-то связались с губернаторской охраной, и через десять минут за Зарубиными приехал сам Кухналёв.
— Ты почему здесь? — удивлённо спросил он. — Сказано же: ждать утра.
— Замёрз, — признался тот. — Кросс бегал.
— А не сбежать ли хотел? — заподозрил полковник, но, судя по тону, в шутку.
Когда рассвело, он вкупе с Мидаком выстроил на исходном рубеже все силы — милиционеров, своих охранников и егерей. В строй поставили даже Зарубина и генерала Гришу, и после инструктажа поисковая цепь двинулась через поле в лес, наполняя всех чувством бесполезности такого занятия. Искать следовало сразу несколько лиц — принцессу, живого или мёртвого Деда Мороза и самого Недоеденного. Если Её Высочество захватил уцелевший отмороженный артист, то за прошедшие сутки унёс её за многие километры; ещё дальше увёз бы Костыль, если убийство Деда Мороза и похищение — его рук дело. Этот организатор охоты мог заранее проработать маршрут, спрятать где-нибудь машину и теперь окольными путями и прямицами мчал её в неизвестном направлении.
Поисковая цепь в лесу рассыпалась, сжалась по два- три человека и напоминала дырявую сеть. Но и в неё начала попадать добыча: сначала нашли потерянный карабин телохранителя. Видимо, он в страхе продирался сквозь чащобник и не заметил, как сук павшей ели зацепил ружейный ремень, сдёрнул его с плеча и выстриг косой кусок натовской камуфляжной ткани, трепещущей на ветру. Генерал Гриша заметно ожил, но все остальные теряли остатки азарта и брели понуро, представляя, что прочёсывать придётся эдак километров двести, до самой Тотьмы.
Костыль нашёлся несколько раньше, он брёл по зарастающей лесовозной дороге, сильно хромая и опираясь, как странник, на сучковатый посох. У него даже борода заметно подросла, возможно, за счёт впутавшегося зелёного лишайника, отчего он сам начал напоминать старого, облысевшего лешего, где-то потерял берет. Никто не ожидал его увидеть, поэтому все остановились, а Кухналёв помнил приказ, достал пистолет и передёрнул затвор. Недоеденный шёл, погружённый в свои размышления, и вряд ли замечал, что творится вокруг, по крайней мере, продолжал идти как ни в чём не бывало, пока не наткнулся на ствол пистолета. И лишь тогда поднял настолько измученный взгляд, что даже полковник застеснялся и убрал оружие.
Однако будучи сломленным, проговорил слова короткие, ёмкие и выстраданные:
— Ну, сука.
И сразу все поняли, к кому относится столь резкая характеристика. Мидак тотчас же отогнал егерей и милиционеров подальше, обеспечивая секретность, и доложил Фефелову, который уже витал в воздухе. Кухналёв тоже своё дело знал, поэтому, исполняя приказ, снял с плеча охотоведа карабин и выдернул из кобуры служебный ТТ.
Недоеденный не сопротивлялся, скорее всего, не было эмоциональных сил.
— Это всё она устроила, — проговорил отвлечённо. — Как я сразу не догадался...
— Что устроила? — спросил полковник, теряя задор, однако доставая наручники.
— Молоком облила. Заговорённым! У меня вон за сутки борода выросла! А она вся покрылась!..
Костыль оборвался на полуслове и осмотрелся, сморгнул оловянную поволоку в глазах. Наконец-то увидел Кухналёва.
— Родионыч!.. Её надо взять немедленно! — И заговорил шёпотом: — Они сейчас где-то здесь, близко... Отправь егерей, пусть привезут флажки.
— Какие флажки?
— Красные!
— Зачем красные флажки?
— Оклад сделать!.. Зачем... Гони кого-нибудь на базу! Сейчас мы их возьмём, как миленьких.
— Ты что мелешь, Олесь? — спросил генерал Гриша, всматриваясь в его лицо. — Где принцесса?..
И тут над лесом послышался гул, после чего на малой скорости выплыл вертолёт, к счастью, эмчээсовский МИ-8. Он приземлился за перелеском на зарастающем поле; допрос не прекратился, хотя Костыля повели к уполномоченному — Фефелову, ставшему на поисках самым главным.
— На хрен вы летаете здесь? — приглушённо заверещал охотовед. — Спугнёте!.. Они тут оба, рядом. В старый выруб заскочили! Родионыч, помнишь, где зимой лосей гоняли?.. Обложим и возьмём!
— Ты что мне тут гонишь? — встряхнулся полковник. — У тебя спрашивают, где принцесса?
— Говорю же, на вырубе! — опять зашептал он. — Только придётся ловить и струнить!
— Что значит струнить? — вмешался Мидак, дабы поддержать свою значимость.
