После того как жители восточной Франции получили подсказку, как предохранять вино от порчи, жители средней полосы обратились к Пастеру с просьбой приехать помочь им в уксусной промышленности. Он отправился в Тур. Теперь он уже не шел ощупью, как прежде, а выработал твердую систему – в каждом продукте искать прежде всего микробов. Он заглянул в бочки, в которых вино само собою перекисало в уксус; он заметил на поверхности жидкости какой-то странного вида налет. После нескольких недель смелого и уверенного анализа Пастер установил, что этот налет представляет собой не что иное, как миллиарды миллиардов микроскопических существ. Он собирал целые слои этого налета, взвешивал его, сеял, исследовал под микроскопом и в конце концов устроил публичную лекцию, в которой объявил уксусным фабрикантам, их женам и семьям, что эти микробы пожирают вино и в течение нескольких дней перерабатывают в уксус такое количество спирта, которое в десять тысяч раз превышает их собственный вес. Гигантскую работу этих бесконечно крошечных существ можно сравнить с работой человека в восемьдесят килограммов весом, который переколол бы миллион килограммов дров в течение нескольких дней. Применяя такие простые сравнения, он дал понять этим людям, какую важную роль в их жизни играют микробы; он заставил их проникнуться уважением к этим крохотным жалким созданиям. Перед отъездом из Тура он научил жителей, как культивировать и разводить этих полезных крохотных животных, которые при посредстве кислорода превращают вино в уксус, принося тем самым миллионы франков прибыли.
Эти успехи опьянили Пастера уверенностью в его методах проведения опытов; он начал мечтать о невозможных странностях – о невероятно значительных открытиях и супернаполеоновской охоте за микробами, – и он действительно задумывался над воплощением этих мечтаний; он говорил о них в речах и проповеднически призывал к этому. Он стал, говоря фигурально, Иоанном Крестителем религиозной веры в Микроба, но в отличие от менее удачливого Иоанна Крестителя Пастер был предтечей, дожившим до того, чтобы увидеть, как по крайней мере некоторые из его пророчеств осуществляются.
Затем он в течение некоторого времени спокойно работал в своей парижской лаборатории – ничего больше не требовалось спасать! – и вдруг, в один прекрасный день 1865 года, судьба снова постучалась в его дверь. Она явилась в образе старого профессора Дюма, пришедшего к нему с предложением превратиться из человека абстрактной науки в… ветеринара, специалиста по тутовым шелкопрядам.
– А что случилось с тутовыми шелкопрядами? Я даже не подозревал, что они могут болеть. Я о них вообще знаю мало, скажу даже больше: я их никогда в жизни не видел! – протестовал Пастер.
6
– Моя родина – шелководный район на юге Франции, – сказал Дюма. – Я только что вернулся оттуда. Это ужасно… Я не сплю по ночам, думая о своей родной деревушке близ Алеса… Эта была когда-то счастливая страна, весело шелестевшая шелковичными деревьями, которые в народе там зовут «золотое дерево». Эта страна превратилась в пустыню. Все разрушается, люди голодают… – В его голосе послышались слезы.
Мало склонный к почитанию кого бы то ни было, человек, любивший и уважавший себя превыше всех, Пастер всегда питал трогательные чувства к Дюма. Ему совсем не хотелось ехать на юг, чтобы лечить там тутовых шелкопрядов; он знал, что это сопряжено с большими расходами, а тратить деньги он не очень-то любил. А кроме того, в ту пору он вряд ли смог бы отличить тутового шелкопряда от дождевого червя. Взяв в первый раз в руки кокон и потряся его над ухом, он с удивлением воскликнул: «Там внутри что-то есть!» Пастеру не хотелось ехать на юг, но при всей своей надменности и самомнении он сохранил в душе детскую любовь и почтение к старому учителю.
«Я к вашим услугам, всегда и весь, – сказал он Дюма, – можете располагать мною, я согласен ехать».
И он поехал. Он взял с собой терпеливую мадам Пастер, детей, микроскоп и трех энергичных, боготворивших его помощников и отправился на борьбу с эпидемией, погубившей миллионы тутовых шелкопрядов и уничтожавшей благосостояние южных районов Франции.
Зная о тутовых шелкопрядах и их болезнях не более младенца, он прибыл в Алес; добравшись туда, он узнал, что тутовый шелкопряд прядет вокруг себя кокон и превращается в куколку; он узнал, что куколка превращается в бабочку, которая летает и откладывает яйца, из которых следующей весной появляются новые молодые тутовые шелкопряды. Шелководы с некоторым отвращением к его крайнему невежеству сообщили ему, что болезнь, которая убивает их гусениц, называется «пебрина», потому что больные гусеницы покрыты мелкими черными пятнышками, словно их посыпали перцем. Пастер узнал, что существует примерно тысяча теорий об этой болезни, но что мелкие перечные пятнышки – и странные мелкие шарики в больных гусеницах, настолько крошечные, что их можно увидеть только в микроскоп, – это все факты, которые о ней известны.
Пастер распаковал свой микроскоп еще до того, как его семья разместилась в предоставленном для проживания месте, и начал разглядывать внутренности больных гусениц, и особенно эти крошечные шарики. Довольно скоро он убедился, что шарики – верный признак болезни. Через пятнадцать дней после приезда в Алес он устроил заседание Сельскохозяйственного Комитета и заявил собравшимся: «Во время откладывания яиц шелкопряды разбиваются на пары, отец и мать. Позвольте им сделать все свои дела, пусть мать отложит яйца – затем закрепите обеих бабочек на небольшой дощечке, сделайте надрез в их животах и возьмите немного жировой подкожной ткани; положите ее под микроскоп и ищите эти самые крошечные шарики. Если вам не удастся найти ни одного, то можете не сомневаться, что яйца хорошие – их можно использовать для выведения новых гусениц тутовых шелкопрядов весной».
Члены Комитета посмотрели на сверкающий микроскоп.
– Мы всего лишь фермеры и не сможем справиться с таким сложным устройством, как это, – возразили они. В них было полно подозрений, они не верили в эту новомодную машину.
Тогда в Пастере возобладал торговец.
– Чушь! – ответил он. – В моей лаборатории есть восьмилетняя девочка, которая легко обращается с этим микроскопом и запросто способна определить, есть ли в бабочке эти крохотные шарики – эти частицы, – и вот вы, взрослые люди, пытаетесь уверить меня, что не сможете научиться пользоваться микроскопом!
Вот как он пристыдил их. И Комитет принял его рекомендации, купил микроскопы и попытался следовать его указаниям. После этого у Пастера началась беспокойная жизнь; он бывал повсюду в переживающей трагические события шелковой стране, читал лекции, отвечал на бесчисленные вопросы, обучал фермеров использовать микроскопы, стремительно возвращался обратно в лабораторию, чтобы дать указания своим помощникам, – он поручил им провести сложные опыты, на которые у самого него не было времени, даже на то, чтобы понаблюдать за ними, – а по вечерам диктовал мадам Пастер статьи и ответы на письма. Наутро он снова ехал в ближайшие городки, ободрял отчаивающихся фермеров и увещевал их…
Но следующей весной надуваемый им пузырь, увы, разрывался. Когда весной наступило время для гусениц, когда наступила пора для них подняться на веточки тутового дерева, чтобы прясть там шелковые коконы, случилось ужасное бедствие. Его уверенное пророчество фермерам не оправдалось. Эти добропорядочные люди пялились в микроскопы, чтобы выбрать здоровую бабочку, чтобы отобрать здоровые яйца, яйца без черных шариков в них, – и из этих предположительно здоровых яиц вывелись гусеницы, которые, к сожалению, росли очень плохо, вялые гусеницы, которые отказывались есть, странные гусеницы, которые не могли линять, больные гусеницы, которые высыхали и умирали, ленивые гусеницы, которые бродили у оснований веток, не заботясь о плетении шелка.
