Когда они прибыли на поле Пуйи-ле-Фор и подошли к загонам, в которых находились сорок восемь овец, два козла и несколько голов рогатого скота, Пастер, как матадор, вышел на арену и сурово поклонился толпе, среди которой были сенаторы республики, видные ученые, ветеринарные врачи, представители духовенства и несколько сот фермеров. И когда Пастер подошел к ним своей слегка прихрамывающей походкой, казавшейся, впрочем, лишь веселым подпрыгиванием, большинство из них встретили его горячими овациями, тогда как некоторые исподтишка посмеивались.
Здесь также присутствовала целая толпа журналистов, среди которых выделялся почти легендарный ныне де Бловиц из лондонского «Таймса».
Прекрасные здоровые животные паслись на открытом месте. Ру и Шамберлан зажгли свои спиртовые лампочки, осторожно развернули стеклянные шприцы и впрыснули по пять капель первой вакцины, убивавшей мышей, но не смертельной для морских свинок, в бедра двадцати четырех овец, одного козла и половины всего рогатого скота. Животные поднимались, отряхивались и получали соответствующее клеймо – небольшой надрез на ушах. Затем вся публика собралась под навес, где Пастер в продолжение получаса разглагольствовал о сущности вакцинаций и о тех надеждах, которые они несут с собой страдающему человечеству.
Через двенадцать дней состоялась вторая демонстрация. Тем же животным была впрыснута другая, более сильная вакцина, убивающая морских свинок, но безвредная для кроликов, и все животные по-прежнему перенесли ее великолепно, весело прыгая, как и подобает вполне здоровым овцам, козлам и коровам. Приближалось время рокового заключительного опыта. Самый воздух в маленькой лаборатории казался напряженным от ожидания; лаборанты грызлись между собой из-за бунзеновских горелок, а мойщики посуды отчаянно метались по комнате, не успевая исполнять сыпавшиеся на них приказания. Каждый день Тюиллье, новый помощник Пастера, ходил на ферму ставить градусники под хвосты привитым животным, чтобы убедиться, нет ли у них лихорадки, но все они пока прекрасно переносили последнюю сильную дозу вакцины, смертельную для морских свинок, но не убивающую кролика.
В то время как у Ру и Шамберлана на голове прибавилось седых волос, Пастер сохранял невозмутимое спокойствие и говорил со своей очаровательной детской самоуверенностью: «Если у нас будет полный успех, то это станет одним из великолепнейших образцов прикладного знания в нашей стране и торжественным освящением одного из величайших и полезнейших открытий в мире!»
Его друзья качали головами, пожимали плечами и смущенно бормотали:
«Наполеоновские планы, дорогой Пастер».
И Пастер не отрицал этого.
4
В тот решающий день, 31 мая, все сорок восемь овец, две козы и несколько коров – и привитые, и непривитые – получили полноценную смертельную дозу бацилл сибирской язвы. Ру стоял на коленях на земле, в окружении спиртовок и колб, и твердой рукой, на глазах у испуганной толпы, делал смертоносные инъекции всем животным по очереди.
Поставив на карту в этом тонком опыте всю свою научную репутацию, осознав наконец всю безумную смелость и опрометчивость своей затеи – сделать легкомысленную толпу судьей науки, – Пастер всю ночь ворочался с боку на бок и пятьдесят раз вставал с постели. Он ничего не ответил, когда мадам Пастер пыталась его подбодрить, говоря: «Теперь все, все будет в порядке».
Пастер ни за что не согласился бы полететь на воздушном шаре и не допускал даже мысли о возможности согласиться на дуэль. Откуда же у него взялось столько азарта, что он позволил ветеринарным врачам сподвигнуть его на этот опасный опыт?
Толпа, собравшаяся судить Пастера в исторический день 2 июня 1881 года, представляла зрелище, напоминающее картину старинных загородных состязаний в бейсбол. Тайные советники перемешивались с сенаторами; высшие сановники и вельможи, которые показывались публике только на свадьбах и похоронах королей и принцев, – все собрались на это представление. Толпа газетных репортеров окружала знаменитого де Бловица.
В два часа на поле торжественно вступил Пастер со своими когортами, и теперь уже не было слышно тихих смешков; одни лишь оглушительные раскаты «ура». Ни у одной из двадцати четырех вакцинированных овец, которым два дня назад были введены под кожу миллионы смертоносных зародышей, – ни у одной из этих овец даже температура не повысилась! Они ели и резвились, как будто ни одна бацилла сибирской язвы никогда и не приближалась к ним и на тысячу миль.
А другие, незащищенные, невакцинированные животные – увы – лежали трагическим рядом – двадцать два из двадцати четырех, а двое еще двигались еле-еле в цепких лапах неумолимого, страшного врага. Зловещая черная кровь сочилась из их ртов и носов.
«Смотрите! Вот идет еще одна овца из тех, которых Пастер не вакцинировал!» – испуганно закричал какой-то ветеринар.
5
Библия не сообщает подробности о том, что праздновавшая свадьбу толпа подумала об Иисусе, когда он превратил воду в вино, но Пастер в тот день, 2 июня 1881 года, сотворил современное чудо, более поразительное, чем все евангельские и библейские истории, и все зрители, среди которых было так много неисправимых скептиков, склонили головы перед этим маленьким, экспансивным, полупарализованным человеком, овладевшим искусством спасать живые существа от смертоносного жала невидимых врагов. Мне лично этот опыт в Пуйи-ле-Фор представляется самым поразительным и чудесным событием в истории борьбы человека с неумолимой природой.
Не сохранилось отчета о том, как Прометей под гром аплодисментов принес на землю драгоценный огонь; Галилей был брошен в тюрьму за свои исследования, перевернувшие вверх дном все понятия о мире. Мы не знаем даже имен тех полностью анонимных гениев, которые первыми сделали колесо, изобрели паруса и придумали конскую упряжь.
6
Но вот перед нами Луи Пастер со своими двадцатью четырьмя иммунизированными овцами, резвящимися среди такого же количества трупов, стоящий в жутком великолепии своей бессмертной постановки на глазах у всего мира – на глазах у людей, которые это видели, которые могли рассказать всем, которые сразу оказались обращены в его веру этим чудом полной победы над неизбежной смертью.
Опыт превратился в подобие чуда воскрешения. Когда издохла наконец последняя невакцинированная овца, доктор Био, лекарь лошадей, один из самых язвительных критиков Пастера, подбежал к нему и громко воскликнул:
«Прививайте мне вашу вакцину, мосье Пастер, как вы это сделали с овцами; после такого чуда я позволю впрыснуть мне самых страшных, самых смертоносных бацилл! Весь мир должен склонить голову перед вашим изумительным открытием!»
«Сознаюсь, – сказал другой обезоруженный враг, – сознаюсь, что я подшучивал над микробами, но теперь я кающийся грешник».
Де Бловиц высказал Пастеру свои поздравления и поспешил телеграфировать в «Таймс» и во все газеты мира: «Опыт в Пуйи-ле-Фор закончился изумительным, невиданным успехом».
Мир услышал великую весть и затаил дыхание в надежде на то, что Пастер, новый Мессия, снимет бремя страданий с измученного человечества. Обезумевшая от восторга Франция признала его своим достойнейшим сыном и украсила Большой лентой Почетного легиона. Сельскохозяйственные общества, ветеринарные врачи и несчастные фермеры, над полями которых тяготело проклятие сибирской язвы, забросали его телеграммами с просьбой скорее прислать спасительную вакцину.
