«Мы осыпали тебя орденами, микроскопами и морскими свинками; так дай же нам какое-нибудь чудодейственное лечение во славу отечества, как сделал это Пастер для Франции», – подобное этому не раз приходилось выслушивать Коху.
Но может ли человек спокойно заниматься своим делом, когда правительства ссорятся между собой за первое место на земле, а матери громко взывают о помощи? Можно ли упрекать Коха в том, что он не выдержал характера и сам создал трагедию своей жизни, объявив миру о злосчастном туберкулине? Но в то же время он не переставал руководить своими юными помощниками в их прекрасных работах, и одним из таких помощников был Эмиль Август Беринг.
Ему было в то время около тридцати лет; он был военным врачом и носил небольшую бородку, более аккуратную и менее выразительную, чем растрепанная борода Коха. Но, несмотря на такую прозаическую бородку, голова его была полна всяких поэтических фантазий. Он сравнивал величие открытий учителя с розовой вершиной своей любимой снеговой горы в Швейцарии, а бурное течение человеческой пневмонии – с низвергающимся горным потоком. В своей научной работе он был одержим двумя навязчивыми идеями: первая – что кровь есть самый таинственный и чудесный из соков, циркулирующих в живом организме, а вторая (не совсем новая) заключалась в том, что должны существовать какие-то особые химические вещества, способные убивать микробов внутри людей и животных, не причиняя этим последним никакого вреда.
«Я должен во что бы то ни стало найти препарат, лечащий дифтерию!» – говорил он себе, заражая целые стада морских свинок сильной культурой дифтерийных палочек. По мере того как болезнь в них развивалась, он пробовал лечить их разными химическими соединениями. Он применял дорогие препараты солей золота, он впрыскивал им нафтиламин, испробовал более тридцати простых и сложных химических веществ. Он простодушно верил, что если какие-то вещества убивают микробов в стеклянной пробирке, не повреждая самой пробирки, то они будут точно так же уничтожать дифтерийных бацилл в организме морской свинки, не причиняя вреда самой свинке. Но, увы, уже по одному виду его лаборатории, напоминавшей картину настоящей скотобойни, можно было судить о том, что не было большой разницы в действии между смертоносными бациллами и его не менее убийственным лечением. Но, как и подобает поэтическим натурам, Беринг отнюдь не проявлял должного почтения к фактам; даже горы трупов не могли разубедить его в том, что должно существовать какое-то чудесное средство, излечивающее дифтерию.
К его счастью, после всех его смертоубийственных опытов остались несколько морских свинок, выздоровевших от дифтерии несмотря даже на все его попытки лечения.
«Иммунизированы ли они теперь к дифтерии?» – задал он себе вопрос.
Он впрыснул им колоссальную дозу дифтерийных бацилл. Они все пережили это! Они были иммунизированы.
Тогда Беринг бросил опыты с химическими веществами, разочаровавшись в них, и всецело отдался другой навязчивой идее, заключавшейся в том, что кровь есть самый поразительный из соков, циркулирующих в организме. Он преклонялся перед кровью; его воображение приписывало ей неслыханные достоинства и чудесные свойства. Он набрал шприцем крови из сонных артерий выздоровевших свинок и оставил пробирки с кровью стоять до тех пор, пока прозрачная соломенно-желтая сыворотка не собралась над густою красною частью крови. Он осторожно набрал пипеткой немного этой сыворотки и смешал ее с активной культурой дифтерийных бацилл.
«В крови этих животных, несомненно, есть что-то особенное, что сделало их иммунизированными к дифтерии; эта сыворотка обязательно должна убивать дифтерийных микробов».
Он ожидал увидеть под микроскопом, как бациллы в этой сыворотке быстро съеживаются и погибают, но, к своему удивлению, увидел совершенно обратную картину: они в ней «обильно размножались», что он и отметил с большим сожалением в своей записной книжке.
«Да, но ведь француз Ру доказал, что убивает детей и животных не сама бацилла, а вырабатываемый ею яд. Нужно проверить, иммунизированы ли выздоровевшие свинки также и к яду».
Он отфильтровал ядовитый бульон от микробов и впрыснул его в больших дозах морским свинкам, переболевшим дифтерией. Да, они были абсолютно иммунны! Дифтерийный яд причинил им вреда не больше, чем дифтерийная бацилла.
«Значит, у них в крови есть какое-то противоядие, защищающее их от дифтерии, и я найду его!»
Он снова набрал у них кровяной сыворотки и, смешав ее с ядовитым бульоном, впрыснул эту смесь здоровым неиммунизированным свинкам – и они не погибли!
– Поистине прав был Гёте, сказавший, что кровь – совсем особый сок! – восторженно закричал Беринг.
Затем, при попустительстве Коха, закрывшего на это глаза, и при всех сотрудниках лаборатории, с затаенным дыханием следивших за исходом его работы, Беринг проделал свой знаменитый контрольный опыт. Он смешал дифтерийный яд с сывороткой здоровой неиммунизированной свинки, и оказалось, что эта сыворотка ничуть не ослабляет убийственного действия яда: на третий день после впрыскивания этой смеси здоровым морским свинкам они уже почти окоченели. Когда он перевернул их на спину и ткнул пальцем, они даже не шевельнулись. Через несколько часов у них началась предсмертная икота, и все было кончено.
– Итак, только сыворотка иммунизированных животных, – животных, которые болели дифтерией и выздоровели, – только такая сыворотка убивает дифтерийный яд! – воскликнул Беринг. А целитель в нем бормотал: «Может быть, мне удастся как-нибудь иммунизировать крупных животных и получить из них большие запасы этой целебной сыворотки. Тогда я смогу применить ее и к детям, больным дифтерией. То, что спасает морских свинок, должно излечивать и детей».
Теперь уж ничто не могло остановить Беринга. Как победоносный генерал, окрыленный первой кровавой победой, он стал впрыскивать дифтерийных микробов и их яд кроликам, овцам и собакам. Он пытался превратить их в живые фабрики целебной сыворотки, убивающей токсин дифтерии. Он назвал эту сыворотку антитоксином. Путем целого ряда ошибок, бесцельных убийств и увечий, – неизменной прелюдии всех его побед, – он добился наконец успеха. Получив несколько сильно иммунизированных овец, он смог получить из них большое количество кровяной сыворотки.
Он впрыснул небольшие дозы овечьей сыворотки морским свинкам, а на следующий день ввел им под кожу ядовитых дифтерийных бацилл. Результат получился просто отличный: свинки продолжали по-прежнему весело бегать в своих клетках, не проявляя никаких признаков болезни, тогда как их товарищи (не получившие защитной дозы сыворотки) погибли через несколько дней. Как приятно было видеть смерть этих несчастных беззащитных зверьков – смерть, которая доказывала спасительное действие сыворотки!
Но была ложка дегтя в медовой бочке его успеха: охранительное действие сыворотки длилось недолго. В течение нескольких дней после впрыскивания сыворотки свинки прекрасно переносили колоссальные дозы яда, но спустя одну-две недели требовалось уже все меньше и меньше токсина, чтобы их убить.
«Нет, это непрактично, – думал Беринг, пощипывая свою аккуратную бородку. – Нельзя же каждую неделю объезжать всю Германию, впрыскивая детям овечью сыворотку! Но я знаю, что эта сыворотка абсолютно безвредна, знаю, что она убивает яд… Может быть, ее можно применить и с лечебной целью?»
