Нельзя сказать, чтобы в Индии не было подходящего места для охоты за микробами. Весь воздух был ими насыщен. Все воды были супом из микробов. Азиатской холерой были заражены все зловонные лужи в окрестностях Мадраса. Рональд видел, как люди тысячами гибли от этого мора; он слышал, как их зубы стучали от страшных приступов перемежающейся малярийной лихорадки, но у него не было ни глаз, ни ушей, ни носа для восприятия всех этих ужасов, так как он, забросив на время литературу, превратился в отчаянного математика. Он запирался на ключ в своей комнате и придумывал разные сложные уравнения; он изобретал величественные мировые системы, не уступавшие, по его мнению, ньютоновской. Затем он вдруг бросал эти занятия и садился писать новый роман. Получив временную командировку в Бирму и на остров Мульмейн, он провел там несколько сложных хирургических операций, «имевших блестящий исход», хотя никогда раньше не брал в руки скальпель. Он брался решительно за все, но во всем оставался непризнанным. Годы проходили, и когда он наконец убедился, что индийское военно-медицинское ведомство не может оценить по заслугам все его разносторонние таланты, он с горечью воскликнул: «Стоит ли работать?»
Получив в 1888 году первый отпуск, он вернулся в Англию, и здесь с ним случилось событие, которое часто служит противоядием жизненному цинизму и регулирующим началом для самолюбивых и неуравновешенных натур. Он встретился, воспламенился страстью и обвенчался с мисс Розой Блоксэм. По возвращении в Индию, хотя он и написал еще один роман под заглавием «Дитя океана», изобрел новую систему стенографии, придумал фонетический метод для писания стихов и был избран секретарем гольф-клуба, он все же стал понемногу выбиваться на настоящую дорогу, принявшись рассматривать под микроскопом (с которым у него было весьма смутное знакомство) кровь малярийных индусов. Странные многообразные микробы малярии были открыты еще в 1880 году хирургом французской армии Лавераном, но Рональд Росс, который был большим оригиналом и всегда поступал не так, как это делали другие, решил открыть виновника малярии собственным методом.
Конечно же, он снова потерпел неудачу. Он шел на всяческие ухищрения – и подкуп, и лесть, и мольбы, – чтобы заполучить несколько капель крови из пальцев малярийных индусов; он целыми днями просиживал за микроскопом, изучая эту кровь, но так ничего и не нашел…
«Несомненно, Лаверан ошибается! Микроба малярии не существует!» – сказал Рональд Росс и написал четыре научные статьи, обосновывая, что малярия вызывается не чем иным, как кишечным расстройством. Так началась его карьера охотника за микробами.
3
В 1894 году он снова приехал в Лондон, планируя окончательно бросить медицину и научные занятия. Ему было уже тридцать шесть.
«За что бы я ни принимался, ничего мне не удавалось, – пишет он в автобиографии, утешаясь при этом воображая себя гордым и печальным волком-одиночкой. – Но неудачи не сразили меня. Они увлекли меня ввысь, на далекие холодные вершины одиночества. В этом настроении была некоторая доля эгоизма, но много было в нем и возвышенного. Мне ничего не хотелось, я не искал ничьей похвалы. У меня не было ни друзей, ни врагов, ни любви, ни ненависти».
Но, как вы увидите дальше, Рональд Росс плохо разбирался в самом себе, ибо, как только он попал на настоящую работу, в нем тотчас же проснулся дух страстного и нетерпеливого искателя, и он быстро научился и радоваться, и ненавидеть!
По приезде в Лондон Росс познакомился с неким Патриком Мэнсоном, довольно видным и популярным английским врачом. Мэнсон стал известен благодаря одному интересному открытию: он установил, что комары могут высасывать крошечных червячков из крови у китайцев (он практиковал в Шанхае), и доказал, – в этом заключалась самая главная часть его открытия, – что эти червячки могут затем развиваться в желудке у комаров. Мэнсон был немного помешан на комарах: он считал их совершенно особенными и своеобразными среди прочих творений природы и был убежден, что они играют какую-то исключительно важную роль в судьбах человечества. Его за это жестоко высмеивали, и медицинские умники с Харли-стрит прозвали его «патологическим Жюлем Верном». И вот он встретился с Рональдом Россом, которого научный мир тоже не признавал. Получилась замечательная пара! Мэнсон так мало знал о комарах, что думал, что они могут сосать кровь только раз в своей жизни, а Росс весьма туманно рассуждал о комарах, совершенно не подозревая, что комары и москиты – это одно и то же. И все же…
Мэнсон повел Росса в свой кабинет и дал убедиться в подлинном существовании лаверанского малярийного микроба. Он показал ему под микроскопом бледного паразита малярии, покрытого точками черноватого пигмента. Они вместе наблюдали, как эти шарообразные паразиты из крови матросов, только что вернувшихся с экватора, распадались на крохотные осколки внутри красных кровяных шариков и затем выскакивали из них наружу.
«Такое всегда происходит, когда у человека начинается приступ», – объяснял Мэнсон.
Росс от души восхищался чудесными превращениями малярийных микробов в крови человека. После того как эти разбитые шарики выскакивали из кровяных клеток, они вдруг принимали форму полумесяцев, а эти полумесяцы начинали выпускать из себя по два, по три, по четыре, а иногда и по шесть длинных тонких отростков, которые все время вертелись, и извивались, придавая микробу поразительное сходство с крошечным осьминогом.
«Вот вам, Росс, паразит малярии, которого вы ни за что не найдете в крови здорового человека. Но меня, признаться, волнует один вопрос: как этот микроб переходит от человека к человеку?»
На самом деле все это не особенно волновало Патрика Мэнсона. В каждой мозговой клеточке этого человека жило изображение комара, или воспоминание о комаре, или рассуждение о комаре. Сам по себе он был человек тихий и не бог весть какой работник, но у него был один пункт помешательства: везде и во всем видеть комаров. Он быстро учел то обстоятельство, что Рональд Росс обладает энергией динамо-машины; он видел, что Росс перед ним преклоняется, и вспомнил, что Росс должен скоро вернуться в Индию. В один прекрасный день, когда они прогуливались по Оксфорд-стрит, Патрик Мэнсон закинул удочку.
«Знаете, Росс, – сказал он нерешительно, – у меня сложилось впечатление, что… малярию переносят комары…»
Росс не фыркнул и не рассмеялся.
Тогда старый шанхайский доктор стал излагать свою фантастическую теорию этому впечатлительному молодому человеку, которого он хотел сделать орудием своих замыслов.
«Комары сосут кровь у больных малярией. В крови находятся эти самые полумесяцы. Они попадают в желудок комара и выпускают там свои хлыстики, которые затем отпадают и всасываются в организм комара. Эти хлыстики, вероятно, представляют собою крепкую и стойкую форму микроба, нечто вроде спор сибирской язвы. Затем комары погибают. Они падают в воду… а люди пьют этот бульон из зараженных комаров».
Все это было, конечно, не более чем пустой фантазией, догадками Патрика Мэнсона. Но в те времена, как вы уже видели, одна какая-нибудь догадка, одна восторженная идея могла привести к чему-нибудь весьма существенному в этой странной игре, именуемой охотой за микробами.
