Прибытие подкрепления с вертолетов окончательно сломило немцев, и они начали сдаваться. Но команды брать их в плен не было. Через двадцать минут командиры вывели из леса остатки своих подразделений. Команду над всеми принял лейтенант-десантник. Правда, перед этим он подошел к особисту флотилии, который был выше по званию взводного и вообще всех тут присутствующих командиров, и дал что-то послушать ему по рации. Тот, выслушав, отдал честь лейтенанту и отошел в сторону. По лицу было видно, что подчиняться неизвестному лейтенанту ему не нравилось, но очевидно, с ним разговаривал по рации человек, ослушаться которого он не решился. Лейтенант приказал собрать оружие, боеприпасы. Раненых и убитых сносили к вертолетам. Потом к лейтенанту-десантнику подбежал летчик с большого вертолета и что-то ему сказал. Тот выслушал и кивнул. Через десять минут все увидели, как зависший над подбитым самолетом большой вертолет поднял его. Тут же взлетели два других транспортных с ранеными и убитыми и под охраной боевых вертолетов и самолетов полетели на восток. Это была вторая ошибка Гудериана – у русских было чудо. Это чудо называлось Ми-6.
Когда смолк шум улетающих вертолетов, лейтенант-десантник приказал построиться. На правом фланге стояли пограничники. Их лейтенант, с перебинтованной головой, но в зеленой фуражке, стоял во главе оставшихся восемнадцати живых бойцов и двух служебных собак. Левее их стояли десантники. Сплошь тоже в бинтах, но все живые и потерявшие ранеными меньше всех. Потом – остатки роты 23-го МСП и семь оставшихся экипажей БТ при пяти танках. По виду – им тоже досталось. На левом фланге стояли морпехи и два взвода НКВД. Среди этих подразделений потери были минимальны. Личного состава набралось на потрепанный батальон. Большинство уже было вооружено немецким оружием, к которому боеприпасов было достаточно. Лейтенант Борисов перед строем рассказал всем о бое, который только что закончился их победой. Рассказал, почему победа в нем была так важна. И помолчав, сообщил всем, что по сведениям авиаразведки, сюда от Житковичей двигается еще одна мотоколонна врага. И командованием поставлена задача подразделениям, обеспечившим эвакуацию подбитого самолета, связать эту колонну боем до подхода подкреплений. И приказ командования они выполнят. После этого подозвал к себе командиров подразделений и начал им ставить задачу, показывая что-то на карте.
Через двадцать минут подразделения занимали позиции на восточном берегу озера, там, где из него вытекала маленькая, с болотистыми берегами, речушка Бобрик, через которую можно было переправиться танкам только в одном месте. Вот напротив этого места, в метрах трехстах, и окапывались подразделения. За их позициями стали оставшиеся пять БТшек. Лейтенант Смирнов и его экипаж выжили в бою с немецкими «тройками». Удачно он выбрал позицию! И успел сжечь четыре танка немцев, прежде чем они попали под удар вертолетов. Ротный был ранен и обгорел немного, его отправили вертолетом в тыл вместе с другими ранеными. Таким образом, лейтенант Смирнов стал командиром роты из пяти оставшихся БТ. И сейчас он сам лично расставлял танки перед единственным бродом через маленькую речушку. На этой позиции спрятаться было негде. Поэтому танки он расположил в кустарнике, указав каждому основную и запасную позиции. Три танка поставил прямо против брода, а два отвел левее и поставил их для стрельбы во фланг немцам. Два пограничника с собаками ушли через брод навстречу немцам в дозор. Смирнов знал то, чего не сказал десантник Борисов. По всем прикидкам, по времени должен был подойти сюда разведбат. И, судя по их позиции, он выйдет на дорогу в тылу у немцев. Впереди они, сзади – разведбат, слева у немцев будет озеро, справа – непроходимый лес. Ждет их маленький котел. Хотя почему маленький? Ведь никто не сказал, сколько их идет. Поэтому нужно готовиться по полной программе.
Минут через тридцать в той стороне, куда ушли пограничники, в небо взметнулась красная ракета. Всё! Что успели, то успели. Смирнов занял свое место в танке, проверив наводку орудия и присоединив штекер шлемофона к рации, внезапно услышал позывные их роты. Причем запрашивал их позывной знакомый голос. Паша Бойков! Сергей ответил ему, тот сообщил, что с ним будет говорить «Первый». Смирнов понял, что это командир разведбата. Комбата интересовало, в каком квадрате карты они находятся и вышли ли на них немцы? Уяснив диспозицию, передал, чтоб не дрейфили – все будет нормально. Ничего лишнего не сказал, но лейтенант понял, что западня готова и ждут жертву. Быстренько выбрался из башни и побежал к лейтенанту Борисову. Услышав о наличии связи с разведбатом, лейтенант повеселел:
– Я в курсе, что они должны были быть на подходе, но не знал, где и когда точно. Держи с ними связь. Если что – сразу сообщи. Вот тебе посыльный, – и он кивнул на невысокого десантника, – будь рядом с танком.
Из леса за речушкой затарахтело, и на поляну выкатились три мотоцикла с колясками.
– Ну! Немцы в сорок первом году и чтоб без мотоциклов? Куда ж без них? – пробормотал Борисов и подал команду: – Снайпера!
После его команды защелкали выстрелы, и менее чем через минуту немецкий дозор, не успев сделать ни одного выстрела, прекратил свое существование.
– Давай! Сейчас появятся! – обернувшись к Смирнову, обронил Борисов.
Не успели Смирнов и посыльный-десантник добежать до замаскированного танка, как на опушку леса выкатился немецкий Т-4. «Вот черт! С ним придется повозиться!» – подумал он, залезая в башню. И тут же стал вызывать по рации два своих танка во фланговой засаде.
– «Четверку» видите? Это ваша цель. Остальным – «четверке» в лоб не стрелять!
Т-4, шевеля своим обрубком ствола, медленно двигался к броду. Расстрелянный дозор они, конечно, видели и понимали, где находятся русские. Но пока еще не определили конкретные цели. Сзади «четверки» из леса выползали другие танки и разворачивались в линию, прикрывая броней спешивающуюся с БТРов мотопехоту. Не доходя метров сто до брода, танки встали. Вперед выдвинулась пехота, а позади танков в интервалах между ними развертывались спаренные 20-мм зенитки. На опушке леса устанавливались минометы. «Мда… Вечер перестает быть томным», – разглядывая в щель между козырьком каски и бруствером свежевырытого окопа приготовления немцев, подумал морпех Шупейкин.
Все ждали, когда немцы перейдут речку – это был оговоренный рубеж открытия огня. Берега в этом месте были крайне пологие, и спрятаться там было негде. И когда цепь немецких пехотинцев, настороженно оглядывая лежащее перед ними поле и опушку леса, ступила на северный берег Бобрика, тишина взорвалась грохотом выстрелов. Огонь был настолько плотным, что Шупейкин так и не понял – немцы сами упали и залегли, или их просто всех убило в первые же мгновения. Но стрелять они не стреляли. Зато загрохотали пушки танков, потянулись страшные нити 20-миллиметровых трассеров, сметая жидкие брустверы неглубоких окопов. Через секунды на позициях советских подразделений начали рваться мины.
Время замедлилось – прошла всего лишь минута, а уже горели шесть немецких танков, включая «четверку», получившую в борт два снаряда; замолчали четыре зенитных автомата, но стреляли еще восемь. До минометной батареи достать было нечем. Точнее – могли бы БТшки из своих сорокапяток, но из тех, что встречали немцев в лоб, горели уже две, и еще одну немцы достали во фланговой засаде. БТшки не успевали «отмахиваться» от немецких танков и зениток. БТ Смирнова пятился назад – он вторично решил задействовать горевший танк в качестве укрытия. Теперь уже свой. Если успеет. Двадцатимиллиметровки стригли кусты как траву. Смирнов прекрасно понимал, что везение скоро кончится, и он получит «свой» снаряд или очередь зенитки.
