Над резервуаром нависал цепной подъемник. Трупы, все с табличками, под своими номерами, каждый в специальной сбруе из тонкой цепочки, были прикреплены к продольному брусу, тянувшемуся по всему периметру резервуара. На стене висел большой вентилятор с покрытыми пылью лопастями. Ганнибал включил вентилятор и поднял тяжелые металлические створки люка в крышке. Прикрепил к телу табличку, заключил его в цепную сбрую и с помощью подъемника поднял тело над резервуаром и опустил его в формалин.
– Вы приехали из Френа вместе с ним? – спросил он, когда от тела пошли пузыри.
– Да.
– Вы присутствовали при казни?
– Да.
– Зачем, господин инспектор?
– Я его арестовывал. Раз уж я довел его до этого, мне следовало присутствовать.
– Вопрос совести, господин инспектор?
– Последствием того, что я делаю, является смерть. Я верю в последствия. Вы обещали Луи Ферра настойку опия?
– Настойка опия приобретена законным образом.
– Но рецепт не был выписан законным образом.
– Это обычная практика в отношении осужденных. В обмен на разрешение использовать их тела. Я уверен, вы прекрасно об этом знаете.
– Да. Но ему это не давайте.
– Ферра тоже один из ваших клиентов? И вы предпочитаете, чтобы он умер в трезвом уме?
– Да.
– Вы хотите, чтобы он полностью прочувствовал все последствия, господин инспектор? Вы, может быть, попросите «месье Парижа» снять чехол с гильотины, чтобы он мог видеть лезвие ножа, видеть его трезвым взглядом, незамутненным взором?
– Причины – мое личное дело. Вам всего лишь не следует давать ему настойку опия. Если я обнаружу, что он принял «микстуру», вам никогда не видать разрешения на врачебную практику во Франции. Взгляните на это незамутненным взором.
Ганнибал уже видел, что это помещение совершенно не смущает Попиля. И наблюдал за тем, как чувство долга берет верх над инспектором.
Попиль отвернулся от него и сказал:
– Это было бы неправильно, потому что вы многообещающий студент. Я вас поздравляю с вашими замечательными оценками. Вы порадовали… ваша семья могла бы… нет, она просто гордится вами, очень гордится. Доброй ночи.
– Доброй ночи, господин инспектор. И спасибо за билеты в оперу.
38
Вечер в Париже, легкий дождь, булыжник мостовой сверкает. Владельцы магазинов, закрываясь на ночь, с помощью свернутых в трубы обрезков ковров направляли потоки дождевой воды в сточных канавах в нужную им сторону.
Маленький «дворник» на лобовом стекле фургона, принадлежащего медицинскому факультету, работал от компрессора, так что Ганнибалу по дороге в тюрьму «Санте» приходилось время от времени снимать ногу с педали газа, чтобы очистить стекло.
Он сдал машину задним ходом в ворота и далее во двор. Холодные капли дождя упали ему сзади на шею, едва он высунул голову из окна фургона, чтобы оглянуться. Охранник, сидевший в будке у ворот, не собирался выходить и указывать ему дорогу.
В главном коридоре «Санте» помощник «месье Парижа» поманил его в комнату, где стояла гильотина. На нем были клеенчатый фартук и клеенчатая же накидка, наброшенная поверх новенького котелка, надетого явно по сегодняшнему поводу. Он установил щиток напротив своего обычного места прямо перед лезвием, чтобы уберечь от кровавых брызг ботинки и манжеты брюк.
Рядом с гильотиной стояла высокая плетеная корзина, облицованная изнутри оцинкованным железом и готовая принять в себя обезглавленное тело.
– Никаких мешков, это приказ начальства, – заявил помощник. – Вам придется увезти его в корзине, потом привезете ее назад. Она войдет в ваш фургон?
– Да.
– Может, лучше ее обмерить?
– Не надо.
– Ну тогда заберете все вместе. Голову мы ему под мышку засунем. Он в соседней комнате.
В беленной известью комнате с высокими забранными решеткой окнами на каталке лежал связанный Луи Ферра, освещенный жестким светом свисавших с потолка ламп.
Под ним уже была опрокидывающаяся подставка гильотины, bascule. Из его руки торчал катетер для внутривенных инъекций.
Над Луи Ферра стоял инспектор Попиль и что-то тихо ему говорил, заслоняя ему ладонью глаза от режущего света. Тюремный врач вставил в катетер шприц и ввел небольшое количество прозрачной жидкости.
Когда Ганнибал вошел в комнату, Попиль даже не поднял глаз.
– Вспомни, Луи, – продолжал он говорить, – я хочу, чтобы ты вспомнил.
Вытаращенный глаз Луи сразу углядел Ганнибала.
Тут и Попиль заметил Ганнибала и вытянул руку, чтобы не подпустить его ближе. Наклонившись над потным лицом Луи Ферра, он повторил снова:
– Скажи же мне!
– Я упрятал тело Сандрины в два мешка. Потом сунул туда для тяжести старые лемехи от плугов. Потом начались рифмы…
– Да я не про Сандрину, Луи! Вспомни! Кто сообщил Клаусу Барбье
[56], где спрятаны дети, чтобы тот мог их отправить на восток? Я хочу, чтобы ты вспомнил.
– Я просил Сандрину, я ей сказал: не трогай! А она только смеялась, а потом начались рифмы…
– Оставь Сандрину в покое, – сказал Попиль. – Кто сообщил нацистам, где прячутся дети?
– У меня нет сил думать про это.
– Соберись с силами еще разок. Это поможет тебе вспомнить.
Врач ввел еще немного лекарства в вену Луи, помассировав ему руку, чтобы оно разошлось.
– Луи, ты должен это помнить. Клаус Барбье отправлял детей в Аушвиц
[57]. Кто сообщил ему, где прячутся дети? Это ты ему сообщил?
Лицо Луи стало серым.
– Гестапо поймало меня на подделке продуктовых карточек, – сказал он. – Когда они сломали мне пальцы, я выдал им Парду – Парду знал, где спрятаны эти сироты. Он и им услужил, и себе пальцы сберег. Он теперь мэр в Тран-ла-Форе. Я все это видел, но помочь им не мог. Они смотрели на меня из кузова грузовика.
– Парду, значит. – Попиль кивнул. – Спасибо, Луи.
Попиль уже отвернулся от него, когда Луи вдруг спросил:
– Господин инспектор?
– Да, Луи?
– Когда наци забрасывали детей в грузовики, где тогда была полиция?
Попиль на секунду прикрыл глаза, потом кивнул охраннику, который отворил дверь в комнату с гильотиной. Ганнибал заметил там священника и «месье Парижа», стоящих возле устройства. Помощник палача снял цепочку с крестиком с шеи Луи и сунул их ему в руку, привязанную к боку. Луи взглянул на Ганнибала. Приподнял голову и открыл рот. Ганнибал приблизился к нему, и Попиль не стал ему в этом препятствовать.
