И это почти получилось. Почти… Не хватило лишь капельки везения. Одной маленькой капельки везения.
Она так давно уже не слышала этой мелодии. Даже не сразу поняла, откуда набор нот кажется ей знакомым, а потом… Самарский замешкал лишь на секунду, и этого хватило, чтобы отрезветь. Ему звонила Снежа.
Выскользнув из ловушки, Саша метнулась к двери.
– Так будет всегда, Ярослав! Всегда вокруг будут люди! Всегда вокруг будут проблемы. Закончатся эти, начнутся следующие. Вокруг нас всегда будут проблемы! А я не выдержу, если каждый раз их придется решать так! Возьми трубку, – трясущимися руками Саша выудила из сумки ключ, чувствуя на себе пристальный взгляд. – Возьми эту чертову трубку! – девушка снова сошла на крик, не рискуя больше на него смотреть, чтоб не увидел слез, застывших в глазах.
– Нет.
– Да! Это твоя жизнь, понял? – Саша метнула злой взгляд на телефон. – Это твоя настоящая жизнь! Не я! Я не хочу быть ее частью! Оставь меня в покое.
Последние фразы стали особенно сложными. У Саши не было опыта расставаний. Тем более, не было опыта расставаний с любимым человеком. И врать она не умела и не любила, но как ему объяснить что-то по-другому?
Он собирался ответить, просто Саша знала, что эта игра может длиться вечно – ее подача и его ответ, но и тут сил у него больше, и тут он бы одержал победу, а на этот раз допустить подобного девушка уже не могла.
Родной подъезд встретил ее тишиной и ярким светом. Лампочку поменяли. Где-то там, за толстой кирпичной кладкой, остался стоять Самарский. А она… Боже, что она сделала?
Борясь со слезами и тошнотой, Саша побежала к лифтам. Что она сделала? Это правильно?! Именно так правильно?! Выгонять из собственной жизни единственного в мире человека, которого любишь? И ради чего? Чтоб стало легче. Неужели теперь, Саша, тебе легче???
Разрыдаться в полный голос девушка позволила себе уже дома. И то, как она плакала, заставило презирать себя еще больше. Не было в ней этого отчаянья после известия о смерти отца, не было вчера, а сегодня… Эгоистка, какая же она эгоистка! Больше всего она боялась подойти к окну и увидеть, что машины под подъездом уже давно нет. Что он послушался, что ее просьба получила отклик у него в разуме. Что он… оставил ее в покое.
* * *
– Алло, – борясь с желанием разнести к чертовой матери дверь, догнать и снова заставить ее передумать, Яр взял трубку. Стук сердца отдавал в висках, в крови бурлил адреналин, жажда крови и звериное отчаянье смешались в неизвестный даже ему коктейль. Ему казалось, что в нем зреет сейчас взрыв, способный снести своей силой полгорода, а внешне – он был совершенно спокоен.
– Слава, Дима напился… – Снежу было плохо слышно, на заднем фоне громыхала музыка, гул, крик, гам. – Я не могу его сама забрать отсюда.
Он может снести к чертовой маме эту дверь, снова сделать так, как делал всегда – вернуть, вопреки ее желаниям. Пусть глупым, пусть тем, о которых даже она сама пожалеет, но важно не это. Вопреки… И вся его сущность хочет именно этого. От него будто отодрали кусок, большой, незаменимый кусок самого себя, и теперь из-за него больно делать любое, даже малейшее движение. И окажись он сейчас снова рядом, она не сможет держать оборону. Снова сдастся. И так будет продолжаться вечно – срывы, уходы, догонялки, возвращения.
А еще он может… Дать ей право выбирать. Ей.
Стукнув кулаком о кладку, Яр снова поднес трубку к уху.
– Где вы? – она сказала, что это его жизнь… Но по правде – все, все что было до, и будет после нее – это замена жизни. Жив он рядом с ней.
– На Красноармейской.
– Хорошо, я скоро буду.
Не давая себе времени передумать, Ярослав развернулся. Ей надо время… Просто время. И он должен дать его. Лишь бы времени понадобилось столько, сколько он сможет выдержать, иначе… Все снова впустую.
Машина домчала до ночного клуба за несколько минут, Снежана ждала у парапета, нервно оглядываясь и постукивая по экрану телефона. Увидев автомобиль Яра, она практически понеслась навстречу.
– Слава, – девушка схватила его за руку, как только дверь открылась. – Он не в себе, я никогда его таким не видела. Его нужно срочно отсюда забрать, пока он не успел ничего натворить!
– Сядь в машину, – бросив Снеже ключи, Ярослав направился в здание. То, что Снежа никогда не видела брата пьяным, его нисколечко не удивило. Самое странное – что он, лучший друг, видел его таким всего несколько раз. И все проходили и заканчивались плачевно. Дима совершенно не умеет пить, а потому и не рвется обычно этого делать. Обычно. А вот что случилось на этот раз – Яр не имел ни малейшего понятия.
Непроходимая завеса тумана встретила его еще за несколько метров до входа в здание, музыка тоже грохотала на полную, свет мигал, не давая ни единого шанса рассмотреть, что происходит в зале, и где этот чертов Дима.
Проталкиваясь сквозь дергающуюся под электронную музыку толпу, Яр двигался к бару. Он вряд ли пришел сюда танцевать, а если явился пить – искать его стоит именно там.
Самарский увидел друга не сразу, сложно это сделать, когда всю «видимость» загораживает повисшая на нем девица.
– Ну Димася… – перекрикивая музыку, она пыталась что-то выпросить у совершенно уже не соображающего Димы. Мужчина идиотски улыбался, а чтоб не свалиться бездыханным принцем прямо к ногам возлюбленной на одну ночь, придерживаясь за стойку.
– Оооо, Самааааарский, – увидел друга, Дима заулыбался еще шире, оттолкнул девушку, попытался сделать шаг к Яру. Но он явно не рассчитал свои силы – ноги заплелись, придав маневру нехилое ускорение. Принца все-таки пришлось поднимать с не слишком мягкого и чистого пола. – Какими судьбами? – при падении он умудрился рассечь бровь, но это совсем не взволновало мужчину. Дима коснулся лба, поднес руку к глазам, разглядывая собственную кровь, а потом весело рассмеялся, снова наваливаясь на друга всем телом.
– Что за дурь ты принял? – Дима был явно не в адеквате.
– Дурь? – Ермолов округлил глаза, будто ему-то в голову подобное прийти не могло ни при каких обстоятельствах. – Какую дурь? Мы просто отдыхааааем, – мужчина попытался развернуться, поймать недавнюю свою спутницу, сейчас глядевшую на все с опаской. Кажется, клиент сорвался, и за это Ярослава удостаивали время от времени не самым доброжелательным взглядом.
– Пошли отсюда, – закинув руку пьяни себе на шею, Ярослав перехватил его за пояс, выбирая самый короткий маршрут. Он был зол. Зол на Диму, зол на себя, зол на всех, присутствующих в этой комнате. Зол настолько, что попытайся друг сопротивляться или хоть кто-то обратись сейчас к нему, не оставил бы от человека и мокрого места. Видимо, это было написано на лице, потому что толпа послушно расступалась, стоило им только появиться на расстоянии вытянутой руки.
– Ты лучший, Слава… Лучший друг! – еле плетущийся Дима ухватился за Самарского еще и другой рукой, приблизился, щедро обдал запахом спиртного.
