Гилу это не понравится. Прежде он выражал желание лично присутствовать при том, как Рэни будет извиняться перед каждым членом ансамбля. Хьюго тоже, как ей показалось, особой радости не выразит. Как бы там ни было, а лучшего она предложить не могла.
– Мы пойдем прогуляемся… по берегу реки, например… Никто не узнает, что же там произошло. Соглашайся, пожалуйста.
– Как будто у меня есть выбор, – проворчала Рэни.
Мэтти почувствовала себя чуть лучше. Неужели она выиграла?
– Но это в последний раз, когда ты откалываешь такой номер со мной. Запомнила?
По прошествии десяти минут Мэтти, Рэни и Джуна мирно шли по узкой, усыпанной гравием дорожке, протянувшейся вдоль берега реки Кам. Администратор за стойкой посоветовал им пойти именно сюда, пообещав, что город предстанет во всей своей красе. Он явно не преувеличил красоту этих мест. Сочные зеленые лужайки раскинулись у самой воды. На противоположном берегу возвышались старинные здания кембриджских колледжей, башенки и коньки крыш которых были устремлены к небу.
Как только Мэтти убедилась, что ни одна из старушек не собирается столкнуть другую в воду, она чуть отстала, позволив им идти впереди нее. Разумеется, Матильда все еще опасалась, как бы чего не вышло, и поэтому не сводила с них глаз, но при этом хотела продемонстрировать Рэни, что не намерена вмешиваться в их разговор. Пока все протекало тихо-мирно. Минуло уже десять минут, а повторения вчерашней враждебности не намечалось. Можно было поздравить себя с небольшой победой.
На нейтральной территории обе пожилые женщины, кажется, смягчились, словно ласковое утреннее солнышко, согрев их, заодно сгладило острые углы в столь непростых отношениях. Прогуливаясь по берегу реки, они соблюдали уважительную дистанцию и были готовы включить защитный механизм, призванный не допустить никаких травм, но атмосфера вокруг них казалась вполне умиротворенной.
Мэтти осторожно подбирала слова, идя вслед за ними:
– Хорошо, что мы здесь и никто нас тут не потревожит.
Она подумала о Гиле и Хьюго, которые дожидались их в расположенном на крыше отеля баре. Оба мужчины протестовали против принятого Мэтти решения. Последнее, что она видела, – это их спины, когда они удалялись, чтобы утопить в баре свое горе. «Ладно, пускай, – подумалось ей. – В конце концов, это дело их не касается». Хотя бы раз в жизни Джуна и Рэни имели право провести время в приватной обстановке.
– Никогда бы не подумала, что мы будем избегать толпы, – сказала Джуна, окинув Рэни взглядом.
– Ну, как сказать… – ответила Рэни, глядя на реку, где туристы катались на традиционных для Кама плоскодонках. – Та толпа в Уоррингтоне в пятьдесят втором… Помнишь? Кажется, ей тогда удалось…
Джуна хихикнула.
– О да! Совсем из памяти вылетело… Как назывался тот клуб?
– «Уоррингтонский вальдорф»
[86]! Глупая шутка, а не название. Какой-то мужской кабак для работяг с парой пластмассовых колонн у входа.
– А гримерка! Какая-то кладовка для хранения швабр, которую завесили шторкой. Там еще лампочка постоянно мигала.
– У нас в свое время не одна такая лампочка была. Помнишь того старого менеджера-извращенца, который вечно заглядывал, чтобы «починить лампочку», но так и не починил?
– Мерзкий тип. Кажется, Рико хорошо его знал.
– Не удивлюсь, если знал. У Рико были очень странные приятели.
Джуна рассмеялась и на шажок приблизилась к Рэни.
– Но публика в том клубе была что-то с чем-то. Помнишь парня, сидевшего в первом ряду? Он кричал: «Спой что-то, чтобы мы подхватили! Давай “Мальчика Дэнни”
[87]!» И так все три первые песни. До того вечера я еще никого не хотела так сильно поколотить.
– Припоминаю, что Томми совершил в честь тебя настоящий подвиг.
Заслышав это, Джуна остановилась.
– Серьезно?
– О да! Он ему чуть руку не сломал. Когда Рико узнал об этом, у него едва крышу не сорвало. Неужели не помнишь? Именно поэтому мы больше никогда не выступали в Уоррингтоне.
– Понятия об этом не имела. А я-то думала, что Рико поссорился с импресарио. Вначале, помнится, он только тем и занимался.
– Это уж точно. Наш старина Гарри Слэк любил помахать кулаками.
– Только подумать, что все эти годы я считала Томми пацифистом.
Они продолжили прогулку. Обе старушки примолкли. Их ноги глухо ступали по гравию дорожки. Трости постукивали в такт их шагам. Мэтти не хотела ничего говорить, надеясь, что кто-нибудь из них подхватит инициативу. Но когда тишина затянулась на несколько минут, она поняла, что пора вмешаться.
– Красиво здесь.
Никто из них не ответил, хотя Мэтти заметила, как ссутулилась Джуна.
– Даже задворки колледжей выглядят очень живописно, не правда ли? Интересно, как солнечный свет может заставить все вокруг казаться по-другому… ярче…
– Я всегда любила эту особенность Кембриджа, – произнесла Джуна. – Город словно оживает в солнечном свете.
Желая их разговорить, Мэтти продолжала:
– Когда вы приехали сюда жить?
– После выпускного года, когда Хьюго закончил университет. Я очень полюбила этот город, когда приезжала сюда из Танбридж-Уэллс, чтобы навестить сына. А потом я встретила Барни и переехала сюда к моим мальчикам.
– Лорда Барни? – хихикнула Рэни.
– Пожизненного пэра
[88], – пояснила Джуна, и Мэтти подумала, что ей уже не раз приходилось говорить это. – Так что никакого баронского гнезда и огромного фамильного состояния. – Но он вполне прилично устроился. – При этих словах Джуна, смутившись, отвернулась. – Томми так считает… Все эти годы нам было уютно вместе. Мы жили счастливо. В конечном счете именно это важно в жизни.
Рэни хмыкнула.
– Я всегда представляла себе, что ты выйдешь замуж за герцога.
– Серьезно?
– Да. Из всех нас ты была самой претенциозной. Все эти уроки культуры речи, занятия бальными танцами, саморазвитие… Ты бы не набралась всего этого там, где выросла я. Мы с Чаком звали тебя леди Джуна. Я так и думала, что ты не пропадешь.
Джуна грустно улыбнулась. Мэтти видела, что она очень скучает по покойному мужу.
– Я повстречалась с Барни в подходящее время. Сначала я плохо выбирала…
Со времени ее первого несчастливого брака прошло уже пятьдесят лет, а рана в душе до сих пор не зарубцевалась.
