9 сентября 1956 года, воскресенье
Я решился. Я собираюсь сделать Уне предложение выйти за меня замуж.
Сколько бы я ни прожил, все равно не встречу девушку, равную ей, но я не могу быть с ней в том смысле, в каком мы оба желаем, не зная, что наши судьбы прочно связаны. Возможно, я и старомоден для города, где, кажется, все прыгают друг к другу в постель, но так уж обстоят дела. Я хочу боготворить ее, обходиться с Уной как с редкой драгоценностью, а не с предметом повседневного пользования. Для меня это значит брак. Я не представляю себе жизнь без нее в своих объятиях.
Я доверился Лену. Он поклялся хранить это в тайне. Мне нужно было знать, что может сказать на это их отец, но Лен сообщил мне, что тот умер несколько лет назад. Поскольку просить у ее отца благословения не пришлось, я попросил у Лена. Мне показалось, что он был растроган моим поведением. Я сказал ему, что собираюсь заботиться об Уне, что я уже несколько месяцев как откладываю деньги с зарплаты и уже, к своему немалому удовольствию, немало скопил. Я хочу гарантировать определенный достаток по меньшей мере на шесть месяцев. А еще я желаю, чтобы у Уны было красивое кольцо. Она заслуживает самого лучшего. Дядя Ч. предложил мне лучшую должность в компании, что предполагает больший заработок. Во всяком случае, теперь я смогу предложить вполне достойное содержание. Того, что она зарабатывает танцами, недостаточно, но вместе мы сможем позволить себе снять приличное жилье. Мама и папа будут огорошены, что да, то да, но, когда они познакомятся с Уной, уверен, они полюбят ее так же сильно, как и я. В этом я абсолютно уверен. Я люблю ее, а она – меня. А какие еще обоснования нам нужны?
Я встречаюсь с ней в пятницу вечером по окончании последнего номера в «Пальмовой роще». Я сказал, что это важно. Мне кажется, она догадывается, о чем пойдет речь…
Мэтти повторяла про себя слова Джо, как бы позволяя им впитаться в ее уставший разум. Люди в пятидесятых женились рано, это она знала, но подобное решение показалось излишне поспешным даже для такого храброго молодого человека, чей образ проступал на страницах дневника. Он был влюбленным бунтарем, но решение посвятить остаток жизни Уне было важным шагом.
Надо было узнать, что ответила Уна. Мэтти перевернула страницу…
14 сентября 1956 года, пятница
Сегодня вечером я попросил Уну Мейер выйти за меня замуж. Она отказала мне.
Я больше не могу писать. Не о чем.
Прошло шестьдесят лет, целая жизнь, но душевная боль Джо Белла была почти осязаема. Рука Мэтти метнулась ко рту, когда холод от слов дедушки Джо обрушился на нее подобно удару боксера. Какое сейчас имело значение то, что когда-то ему отказали? Если бы Уна приняла его предложение, Мэтти сейчас не было бы на свете, но печали и горю деда как-то удалось дотянуться до ее сердца сквозь все эти минувшие с тех пор годы.
Чувствуя беспокойство, Мэтти встала с кровати и направилась в ванную комнату. Мыслями она вернулась к Гилу. Ей следовало пережить несколько следующих дней. Находясь под бременем их ссоры, Мэтти не испытывала желания ехать на встречу с последним членом «Серебряной пятерки». Это будет просто невыносимо.
В тишине гостиничного номера она приняла решение: надо поговорить с Гилом.
К половине восьмого Мэтти окончательно извелась от нетерпения, хотя до сих не могла придумать, что же сказать ему.
Выскользнув из своего номера, женщина поспешила по коридору к двери его номера. Он еще спит? Или события прошлого вечера не дали Гилу даже глаз сомкнуть? Набравшись храбрости, Мэтти постучала…
Но дверь приоткрылась сама по себе. Дневной свет проникал через окно. Шторы были подняты. В щели показалась кровать без постельного белья. Рядом с ней стоял громоздкий пылесос.
– Привет! – позвала она и откашлялась. – Гил!
В дверном проеме, ведущем в ванную комнату, появилась невысокая женщина, несмело улыбнувшись.
– Доброе утро. Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Я ищу друзей, которые остановились в этом номере. Вы их видели?
– Младший пошел завтракать. Еду подают в шесть тридцать.
– А другой? – спросила Мэтти, заранее страшась ответа.
– А… он уехал… рано…
– Вы знаете, в котором часу?
Женщина пожала плечами.
– Я пришла, когда из номера выходил младший. Извините, но больше я ничего не знаю.
Он уехал? Даже не захотел с ней поговорить? И что это будет означать для концерта? От страха все у нее внутри сжалось. Мэтти поспешила вниз к стойке администратора. От ее удара по медному колокольчику тот едва не покатился по полированному дереву.
– Чем могу помочь, мадам? – спросил администратор, поспешно выскочив из своей комнаты.
На Мэтти он смотрел так, словно не был уверен, все ли с женщиной в порядке, в своем ли она уме.
– Один из постояльцев двенадцатого… Гил Кендрик… Можете сказать, когда он выехал сегодня утром?
– Мистер Кендрик – ваш друг?
На этот вопрос Мэтти не могла ответить, не покривив душей.
– Он приехал с нами, – вышла из положения женщина, – и должен был остаться еще на одну ночь.
Нахмуренный лоб администратора разгладился.
– А-а-а… хорошо… Позвольте я проверю… – Он застучал пальцами по клавиатуре и, прищурившись, уставился на экран компьютера, встроенный в стойку. – Вот… Мистер Кендрик уехал сегодня утром в шесть. Мой коллега вызвал ему такси. Думаю, он направился на вокзал Абергавенни… Постойте… – Он повернулся к стене, состоящей из ящичков, и выудил сложенный листок почтовой бумаги. – Вы мисс Белл из восьмого номера?
– Да.
– Мистер Кендрик оставил вам это.
Мэтти взяла в руку листок. При виде своего имени, выведенного рукой Гила, все другое померкло, отодвинувшись на задний план. По крайней мере, хотя бы что-то…
– Я могу вам еще чем-нибудь помочь?
Смутившись, Мэтти одарила администратора вялой улыбкой.
– Нет… э-э-э… спасибо.
Отойдя от стойки администратора, женщина открыла большую дубовую дверь со вставленным в нее стеклом. Снаружи было по-утреннему свежо и прохладно. Ее сопровождал шум воды и легкий шелест ветерка в высоких кронах деревьев, окружавших отель, пока она направлялась в небольшой садик при гостинице. Отсюда была видна река Аск, прошлым вечером скрытая сумерками приближающейся ночи. Возле каменной ограды сухой кладки были расставлены столики для пикников. Мэтти присела за самый дальний от входа в гостиницу столик. Она даже не придала значения росе, намочившей ее джинсы.
Женщина развернула листок бумаги.
Мэтти!
Концерт не отменяется, но я не смогу выдержать еще один день.
