– Ты мог бы объясниться.
– Ты и сама все понимаешь.
Мэтти застонала.
– Нет, Гил, не понимаю. То ты поддерживаешь нашу идею с концертом и являешься членом команды, а то просто сбегаешь… Что я должна была думать?
– Я рассердился.
– Понимаю. Но ты даже не захотел узнать, что я думаю. Ты взял и уехал. И как мне на все это реагировать?
– Я думал, что Рэни лжет. Я до сих пор не уверен, так это или нет, но ты ей небезразлична… И мне тоже…
«Я не могу это сейчас слушать. О чем он вообще говорит?»
– Всю мою жизнь окружающие только и делали, что указывали мне, как воспринимать то или иное. Они твердо знали, что для меня будет лучше. Когда же я поступала по-своему, то чувствовала себя виноватой. Я верю Рэни. У нее нет никакой нужды что-либо выдумывать. Общепринятая версия, согласно которой Рико подстрекал ее к побегу из группы, чтобы она стала звездой, выступая соло, выставляет Рэни в более выгодном свете. Ты расстроился из-за роли Джейкоба во всей этой истории, и я тебя понимаю, поверь мне. Но ты сбежал от меня по той простой причине, что я предпочла поверить Рэни. Ты повел себя точно так, как те люди, которые утверждали, что лучше меня знают, чего я хочу. Даже Рэни… Она, конечно, желает мне только добра, но то, что ты приехал сюда, – это опять же ее решение, а не мое.
Гил нахмурился.
– И что же ты хочешь, Мэтти? Ответь, я хочу знать.
Мэтти хотелось, чтобы небеса разверзлись, лишь бы она могла отсюда сбежать. Почему Гил так на нее смотрит? Он что, хочет получить ответ, который ей не удалось сформулировать в течение многих дней, несмотря на всю одержимость вопросом?
– Я хочу быть счастливой… быть самой собой. Я хочу принимать собственные решения, спотыкаться о те трудности, которые подбрасывает мне жизнь, и делать собственные ошибки. Но больше всего мне хотелось бы не волноваться насчет того, что думают обо всем этом другие… Ты не исключение, – добавила она, понизив голос едва ли не до шепота. – Особенно ты.
Он шагнул к ней. Мэтти не отступила.
– Я не должен был заставлять тебя чувствовать себя вот так… Извини.
– Забудь. Что сделано, то сделано.
– Не думаю, что смогу, и не считаю, что так оно и есть… Или я ошибаюсь?
Мэтти вспомнила о дедушке Джо, о том мечтателе, каким он был когда-то. Представила, каким сломленным и пристыженным он вернулся в Шропшир, решительно спрятав себя прежнего от окружающих. Мэтти стояла перед выбором: позволить прошлому определять, кто она сейчас, или рискнуть уязвимостью своего сердца в будущем. Когда она подумала об этом, оставалось только одно.
«Что бы ни случилось, это мое решение».
– Еще не конец, – произнесла она.
Мэтти, заключив его в объятия, притянула к себе и поцеловала. Наконец она поняла, о чем говорила ей Рэни Сильвер во время одной из их ранних встреч: «Если бы я ждала, когда все вокруг меня станут счастливы, я бы до сих пор сидела на одном месте без толку. Ты всегда узнаешь, что тебе нужно. Это может прятаться глубоко под кучей всевозможных беспокойств или всякого дерьма других людей, но, если ты копнешь достаточно глубоко, оно будет здесь. Вопрос в том, хочешь ли ты искать это, чем бы оно ни было…»
В будущем возможно что угодно, но Мэтти это не страшило.
«Я готова, – решила она, пылко целуя мужчину. – Я буду слушать свое сердце…»
«Ты посылаешь меня»
– Рэй Чарльз?
[130]
– Одна безумная ночь, – перехватив насмешливую улыбку Мэтти, исправилась Рэни. – Нет, только в моих мечтах.
– Лонни Донеган?
– Познакомилась с ним, влюбилась, но до секса не дошло.
– Марти Уайльд?
– Ах, Марти. Он был маленьким кошмаром.
– Бадди Холли?
[131]
– Обожала его, но никогда не встречала бедолагу.
Мэтти наблюдала за тем, как постояльцы Боувела прогуливаются по парку вместе с теми, кто приехал их навестить. Декабрьский день выгнал всех наружу. Люди завернулись в несколько слоев одежды, чтобы защититься от зимней промозглости. Казалось, парк подвергся нападению армии арктических неваляшек фирмы «Уиблз».
– Ладно. А с Адамом Фейтом пересекались?
– Да.
– И?
– Проехали. Дальше.
Мэтти до сих пор не была уверена, можно ли доверять рассказам Рэни. Скорее всего, она так никогда и не узнает. Рассказы становились все фантастичнее, и Мэтти подозревала, что Рэни старается ради нее.
– Берт Бакарак?
– Сделай мне одолжение.
– Он писал замечательные песни.
– Писать-то писал, но он не был из тех, кто способен раскачать мою лодку. Слишком большое лицо.
Мэтти хихикнула.
– Джонни Кэш
[132].
– А теперь ты заливаешь? Никогда с ним не пересекалась, хотя и хотелось… Секс в ковбойской шляпе – это наверняка что-то с чем-то.
– А-а-а… И за это спасибо.
– В чем дело? Даже когда из тебя сыплется песок, твое желание никуда не девается. Позволь девочке помечтать.
– Ну мечтай… М-м-м… «Би Джиз»?
– Слишком много зубов.
Гил улыбнулся, остановившись возле Рэни.
– «Погус»?
– Недостаточно зубов.
– Сурово.
– Не болтай чепухи, Кендрик. Ты все равно недостаточно высоко ценишь мои рассказы.
– Ладно. Я чувствую, когда мне не рады. – Улыбнувшись, Гил поцеловал Мэтти и направился в покрытый инеем садик, где Гейнора и повариха разливали глинтвейн и угощали пирожками с мясной начинкой обитателей дома престарелых и их семьи.
– Он ничего, твой парень, как для южанина. Хотя если бы я выбирала, то предпочла бы его брата.
– Кольм женат и счастлив в браке, так что ничего не светит.
– Жаль. Продолжим?
– Ну-у… Винс Игер?
