В лифте я заговорила первой.
– Он же решил, что я ваша… любовница, – к щекам прилила кровь.
– Вы прямолинейны, – развеселился Государь. – Но это качество мне в вас все больше импонирует.
Да, он прав. Можно было сделать вид, будто ничего не произошло. А я наоборот – сакцентировала внимание. Я закусила губу.
Улыбка в секунду исчезла с его лица, взгляд стал равнодушным. Профессор пожал плечами и как ни в чем не бывало возразил:
– А вам не наплевать, что он там решил?
– Ну, не знаю… может быть… – стушевалась я.
Некромант ухмыльнулся и слегка качнул головой вбок, будто говоря: «Вот видите».
– Но почему… почему вы не попытались объяснить? – не отставала я.
– Если бы я рассказал, что вы моя студентка, пишете у меня диплом, он бы решил, что я оправдываюсь, и укрепился в своих подозрениях. Так что не обращайте внимания.
Я фыркнула. Мне так не понравился оценивающий взгляд этого консьержа-охранника. Он будто прикидывал, могу ли я быть девочкой по вызову. Однако спортивный костюм, тапочки и моя ненакрашенная физия убедили его в бредовости такой идеи. А будь у меня ярко накрашенные губы, мини-юбка, кто знает…
– Как ваше свидание? – внезапно сменил тему разговора Государь.
– А ваше? – огрызнулась я.
– У меня не было свидания. Вчера вы многое слышали и поняли достаточно. Так как у вас прошло?
– Нормально прошло. Но не мое это, – продолжала я ершиться.
Ну почему меня так задела реакция этого мужика? Глупость какая. Потому что он меня вчера вытолкал взашей?
– То есть вашего отъезда на выходных не ждать? – преувеличенно любезным тоном поинтересовался хозяин квартиры.
– Даже не надейтесь.
– А жаль. Пора бы перестать вздыхать по Вильянову.
Я вздрогнула, как от удара, и резко повернулась к Государю. Вежливая улыбка, искорки в глазах – да он забавляется.
Расстроенная, я забыла, с кем говорю: на ком стоит концентрировать все свое внимание, и, беседуя, взвешивать каждое слово.
– Да вы… да я… Да как вы можете?!
– Могу. Честно и откровенно.
– Как?..
– Как я понял? – смешок. – Когда мой аспирант заходит в аудиторию, ваше личико приобретает глупейшее выражение восторга. Становитесь похожи на жизнерадостную кретинку.
Я внутренне ощетинилась.
– Зато вы даже ради своей любимой измениться не смогли! – желчно выдала я, переводя стрелки на преподавателя.
– Измениться? Да вы, видно, шутите. Люди не меняются.
– Неужели?
– Говорю как есть. А желание изменить партнера, подогнать под свои чаяния – самая распространенная ошибка как мужчин, так и женщин. Человека надо либо принимать таким, какой есть, со всеми достоинствами, недостатками, тараканами, либо не начинать отношений с ним. Во всяком случае, серьезных.
Что же получается? Государь принимал свою девушку со всеми недостатками, а она хотела его переделать? Это он пытается сказать?
– Вы, может, и в любовь не верите? – не хотела я отступать и ввернула в беседу, как мне казалось, каверзный вопрос. Но я снова забыла, с кем говорю.
– Любовь – это слово, известное всем. Потому каждый понимает его по-своему. От того, как понимаете его лично вы, и будет зависеть ответ на вопрос «Есть ли любовь?». Позвольте узнать, какой смысл вы вкладываете в это чувство?
Блин, он уверенно переводит стрелки с себя на меня. Не первый раз. Да и не последний наверняка.
– А как вы понимаете любовь?
«Ловите ваш мячик обратно, Горан Владиславович», – мстительно подумала я.
– Любовь – это четкое понимание и принятие факта, что с этим конкретным человеком будет лучше, чем без него. Остальное – гормоны.
Я даже зависла, обдумывая сказанное Сударом. Все-таки положил на обе лопатки – я честна хотя бы перед собой. Люди до хрипоты спорят о любви – есть или нет, что она такое – а он… он все давно для себя понял.
Открывала рот, как рыба, выброшенная на берег, но не знала, что сказать. Государя это явно забавляло. Он улыбался. Не надменно, не самодовольно – нет, просто улыбался. Даже попытался ослабить удар, сгладить ситуацию.
– Вам кажется, что это слишком прозаично, просто?
Я одновременно пожала плечами и полукивнула в сторону.
– Но для меня это так. У вас может быть совсем иное восприятие любви.
К нашему совместному завтраку страсти улеглись. Хотя я и была зла, очень зла за утренний разговор. Чувствовала себя глупой порывистой девчонкой. И осознание этого не прибавляло ни уверенности, ни настроения. Пришлось перебороть себя, пригасить эмоции, ибо у меня были вопросы, и вопросы важные и серьезные.
– Горан Владиславович, энергетическое взаимодействие маньяка и жертвы строится по одному принципу: жертва цепенеет и отдает энергию, пока не обессилит и не умрет; маньяк же вампирит с наслаждением, после убийства находясь на пике силы. Донор и акцептор. Иной энергообмен между ними невозможен.
– Видите, как быстро вы уловили суть. Всего за два путешествия, – похвалил Государь, наливая мне в чашку чай.
– Так а диплом-то мне как писать? Про каждое убийство одно и то же ведь. И нового ничего не открою.
– Не волнуйтесь, нюансы будут в каждом случае. Насчет открытия нового… До вас этой темы никто не касался, документальных исследований нет, так что аудитория на защите будет у ваших ног. А что касаемо реальных открытий… – он немного помедлил, прежде чем продолжить, – поведаю вам маленькую тайну. Мне как вашему руководителю не так важны заслуги в области энергоинформационики, сколько нужно, чтобы вы набрались опыта. Мои выпускники имеют дело с маньяками и их жертвами не в прошлом, а в реальном времени. Они не знают заранее, чем закончится преступление и сколько опасных, грозящих жизни сюрпризов их ожидает. Они обязаны смотреть в лицо смерти, ловить зверей в обличье людей и рассматривать трупы детально, ибо мертвые способны дать немало подсказок, и спокойно, как бы страшно тела изуродованы ни были. Вы уловили ход моих мыслей?
– Да. Главное – практическая тренировка. Что в дипломе – не столь важно. Его я в любом случае смогу защитить без проблем.
– Именно.
– А почему вас интересовало, сколько раз я могла умереть?
– Вы – магнит для роковых событий. Это объясняет и то, что в вашей квартире невозможно стало находиться после первого путешествия, и то, что вчера вас уволокло к месту смерти вторично. Вы затягиваете костлявую в наш мир, а она тянет вас в свой.
– И что же мне делать? – испуганно пролепетала я.
– Ничего. Связать свою профессию со смертью. Посвятить ей часть своего времени, грубо говоря. Тогда она не станет преследовать годами в обличье грузовиков, уходов под лед и прочих ужасов, столь непосредственно угрожающих жизни.
