В то время как искусство живет в заблуждении, что оно находится вне времени, у моды есть «своя правда, которая представляет собой бессознательное понимание временной сущности искусства»230. Оно, как и все иное, подчиняется моде, и именно поэтому мода обладает этим «бессознательным пониманием» действительной природы искусства. В то же время следует указать, что Адорно, мягко говоря, критически относится к «модному искусству», поскольку мода, помимо понимания истины в отношении искусства, также ограничивает автономию последнего231. «Искусство не является чем-то чистым, имеющим возможность находится вне моды», – пишет он, однако искусство должно при этом «противостоять моде», если речь идет об искусстве полноценном232. Другими словами, последнее должно иметь двойственное отношение к моде, то есть частично признавать силу моды и понимать, что само ей подчиняется, и частично бороться с этой силой. По Адорно, мода представляет серьезнейшую опасность для культуры, поскольку она якобы гомогенизирует общество и тем самым делает его более тоталитарным. В связи с этим задачей искусства является осознание этой опасности и отражения в самом себе значения моды. Таким образом, отношение искусства к моде должно быть амбивалентным, и это именно та амбивалентность, которая характеризует исследование моды в его взаимосвязях с искусством в последние десятилетия.
По мысли Адорно, искусство должно отражать, каким образом на него влияет временной характер моды. Если мода является искусством, она должна отражать, каким образом ее временный характер влияет на искусство, частью которого она хочет стать. Но мода по большому счету не удовлетворяет указанному требованию, то есть она не воспринимает того, что определенные художественные проекты уже неактуальны, стали непродуктивными или, если угодно, «вышли из моды». Так, очевидно, что мода, особенно в 90-х, стремилась к авангарду, с которым искусство практически полностью уже распрощалось. В попытках стать авангардной мода по большому счету лишь повторила пустые старания, которые уже предпринимались в области искусства. Поэтому вызывает иронию тот факт, что художники в течение последнего столетия весьма увлечены модой. В 1919 году Макс Эрнст провозгласил: «Да здравствует мода – да погибнет искусство (fiat modes – pereat ars)»233. Лозунг был воспринят как узаконение мимолетного в противоположность вечному, и мода стала в этом примером для искусства. Парадоксально, что искусство продолжает оставаться таковым, даже становясь модным, в то время как мода, судя по всему, уже ею не является, когда расценивается как искусство. Важной причиной, по которой искусство не исчезает, становясь модным, может быть то, что оно фактически способно сказать нечто важное еще раз, приняв новую форму, а мода ограниченна, так как в принципе лишь повторяет саму себя и значит гораздо меньше. Едва ли будет преувеличением сказать, что мода всегда находится значительно ниже на графике синусоиды творчества – и весьма сомнительно, что она вновь поднимется до пика.
Мода и потребление
I'm lost in the supermarket
I can no longer shop happily
I came here for that special offer
A guaranteed personality
The Clash: Lost in the Supermarket (1979)
«Lucidity. Total lucidity, baby.»
«I wish I knew what that meant, Victor.»
«Three words, my friend: Prada, Prada, Prada.»
Bret Easton Ellis: Glamorama (1999)
«Do you like them or not?»
«I like them if they're Lacroix.»
Absolutely Fabulous (1992)
Я заблудился в супермаркете,
Я больше не могу спокойно покутить.
Я пришел сюда вот за этим специальным предложением,
Гарантирующим индивидуальность.
The Clash: «Заблудившийся в супермаркете» (1979)
– Ясность. Абсолютная ясность, детка.
– Хотел бы я знать, что это значит, Виктор.
– Всего три слова, дружище: Prada, Prada, Prada.
Брет Истон Эллис «Гламорама» (1999)
– Ну, что. Нравятся они тебе или нет?
– Нравятся, если они от Лакруа.
«Совершенно изумительно» (1992)
Наша повседневная жизнь все больше соприкасается с коммерческими ценностями, количество товаров, находящихся в обороте, постоянно увеличивается, и мы все больше усилий тратим на удовлетворение наших потребностей и желаний, потребляя товары и услуги234. Что же означает сегодня, что мы живем в «обществе потребления»? Ранее в новейшей истории считалось, что существует «общество производителей», в котором граждане в первую очередь вынуждены быть производителями. Их основной функцией было изготовление чего-либо. В позднем современном обществе эта функция изменилась, так что его члены начали рассматриваться, скорее, как потребители235. Сложившаяся ситуация стала результатом длительного развития. Однако не следует полагать, что люди ранее не были потребителями или что сейчас они перестали быть производителями. Любое общество нуждается в обоих. Дело в том, что изменения коснулись того, какая из этих функций теперь является доминирующей. Следует также принять во внимание тот факт, что мы проводим на работе значительно меньшую часть жизни, а социолог Мануэль Кастельс
[78] рассчитал, что люди в Западной Европе и Северной Америке скоро будут работать в среднем 30 лет при продолжительности жизни в 73-80 лет236. Таким образом, мы производим максимум на протяжении половины нашей жизни, в то время как потребляем всю жизнь.
Культура потребления – явление не единообразное, и правильнее будет говорить о ней во множественном числе, то есть как об огромном множестве потребительских культур. Потребители также не составляют некую однородную группу, а в новейшей теории потребления существует тенденция выделять «постмодернистского» потребителя237. И хотя, судя по всему, потребителей такого рода становится все больше, имеются и другие типы238. Существует целый ряд различных потребительских схем в любой среде, в том числе выделяемой по географическим, возрастным и экономическим критериям239. Я согласен с антропологом Дэниэлом Миллером
[79] в том, что нельзя найти одно-единственное объяснение разнообразия в области потребления240. К примеру, существует «альтруистическое» потребление, и Миллер, основываясь на исследованиях поведения потребителей, критикует распространенное суждение о приобретении как об эгоистичном материализме241. Напротив, он утверждает, что если необходимо дать удовлетворительное объяснение того, каким образом и что покупают люди, то решающие факторы – это любовь и забота о близких. Конечно, все это прекрасно и, без сомнения, может объяснить некоторые виды потребления, но большинство покупаемого использует сам покупатель. Основная причина потребления – всего-навсего необходимость удовлетворения определенных жизненных потребностей, таких, например, как питание, но она обусловливает лишь незначительную часть того, что приобретается людьми. Классические либеральные экономические теории видят задачу потребления в удовлетворении уже существующих нужд, но такие теории могут объяснить лишь ограниченную часть рассматриваемого явления. Мы покупаем не для того, чтобы удовлетворить уже возникшие потребности, но, пожалуй, в большей мере для того, чтобы создать определенную идентичность. А кроме того, потребление выполняет функцию развлечения242. Это весьма распространенное средство борьбы со скукой.
