И действительно, местные жители провожали римских воинов приветственными возгласами и молитвами. Все население районов, через которые они проходили, бросалось к дороге, чтобы проводить их и пожелать удачи освободителям страны. Сельские жители пытались чуть ли не силой вручить солдатам еду и питье. Каждый считал для себя честью, если воин армии Нерона примет хоть что-то из его рук. Легионерам передалось воодушевление полководца. День и ночь они шли вперед, наскоро ели и лишь изредка отдыхали в повозках, предоставленных для этого местными жителями, которые шли за колонной войск.
В то же время в Риме новости о походе Нерона вызвали тревогу и озабоченность. Все понимали смелость Нерона, но многие сомневались в том, как к нему относиться. Было ясно, что к поступку Нерона нельзя было подходить с формальными критериями оценки. Люди понимали, какой опасности консул подвергает оставшуюся часть своей армии, лишив ее командования и значительной части сил в то время, как по соседству находился грозный Ганнибал. Они пытались рассчитать, сколько времени Ганнибалу потребуется на то, чтобы организовать преследование и перехватить Нерона и его войска на марше. Они вспоминали прошлые ужасы войны и смерть обоих консулов в прошлом году. Все эти несчастья обрушились на Рим, когда ему приходилось противостоять только одному пунийскому полководцу и его армии. Сейчас же приходилось бороться одновременно против двух армий Карфагена. Можно было сказать, что теперь в Италии было сразу два Ганнибала, ведь и Гасдрубал был сыном отца Ганнибала. Он тоже был воспитан в ненависти к Риму и имел опыт боев против римских легионов. И если брать во внимание стремительный успех перехода его армии через Альпы, то, возможно, он был в чем-то даже лучшим полководцем, чем его брат. Со страхом обсуждая слухи о вражеской армии, римляне преувеличивали мощь врага и, не веря в собственные силы, критиковали своих воинов.
К счастью для Рима, находившегося во власти ужаса и тревоги, консул Нерон имел крепкие нервы и решительно совершал со своей армией марш в сторону Сены Галльской, где находились Ливий и претор Порций. Армия Гасдрубала занимала позиции примерно в одном километре от них к северу. Нерон отправил в лагерь Ливия гонцов, которые должны были донести до Ливия и Порция его замысел. По совету Ливия он так спланировал марш своей армии, чтобы она прибыла в лагерь у Сены к вечеру. Там солдаты Нерона скрытно разместятся в палатках своих товарищей. Таким образом, количество палаток не увеличится, и Гасдрубал не узнает о прибывших к противнику подкреплениях. А они были значительны, так как по дороге в армию Нерона целыми отрядами вливались добровольцы. Он предпочитал отбирать из них ветеранов прошлых кампаний. Утром после прибытия воинов Нерона собрался военный совет, на котором некоторые предлагали дать легионерам Нерона отдохнуть после утомительного марша. Но сам полководец решительно выступил против этого. «Дав отдых моим воинам, – заявил он, – мы тем самым дадим время Ганнибалу напасть на моих людей, расположившихся в лагере в Апулии. Кроме того, Ганнибал и Гасдрубал узнают об уходе моей армии и получат время на то, чтобы объединить свои силы в Цизальпинской Галлии. Мы должны дать сражение немедленно, пока враг и здесь, и на юге не знает о нашем маневре. Необходимо разгромить Гасдрубала, и я должен отправиться обратно в Апулию, пока Ганнибал бездействует»
[50].
Нерону удалось настоять на своем. Было решено начать битву тотчас же, и прежде, чем консулы и претор вышли из палатки Ливия, над лагерем был поднят красный флаг, означающий немедленную подготовку к бою. Римляне стали строиться перед лагерем в боевой порядок.
Гасдрубал тоже стремился сразу же навязать сражение Ливию и Порцию, хотя и не хотел первым атаковать их строй. Узнав о приготовлениях во вражеском лагере, он тоже построил своих людей и стал наступать в сторону римского лагеря. Он не имел своих шпионов в лагере противника, и никто не дезертировал оттуда, чтобы предупредить его о прибытии Нерона. Поэтому карфагенский полководец не располагал информацией об увеличении вражеской армии. Но когда Гасдрубал подскакал на коне поближе к вражескому строю, он заметил, что римлян стало явно больше и доспехи некоторых из них покрыты пылью и пятнами грязи. Он заметил и то, что лошади части кавалерии выглядят измотанными, как после длительного перехода. И хотя, благодаря мерам предосторожности, предпринятым римскими полководцами, лагерь римлян не изменился в размере, от чуткого слуха карфагенянина не ускользнуло то, что звуки горнов, подававшие команды римским легионам, звучали там этим утром чаще, чем обычно, как будто часть из них выполняла указания еще какого-то высшего командира. Еще в Испании Гасдрубал имел возможность хорошо ознакомиться со звуковыми сигналами римлян. Теперь он понял, что перед ним стоят армии обоих римских консулов. Не имея сведений о том, что могло произойти на юге, и в надежде на то, что армия Ганнибала тоже должна вот-вот подойти, Гасдрубал принял решение избежать боя с объединенной армией противника и попытаться отступить в Инсубрийскую Галлию, население которой было настроено дружелюбно к захватчикам. Отсюда можно было попытаться начать новый марш на сближение с армией брата. Гасдрубал отвел свои войска обратно в лагерь, и, поскольку римляне не осмелились преследовать его, а он предпочел не начинать отвод войск на глазах противника, весь день обе армии бездействовали. С наступлением темноты Гасдрубал в полной тишине вывел свои войска из лагеря и направился в сторону реки Метавр. Он надеялся отгородиться от римлян этой рекой, прежде чем римляне узнают о его уходе. Но проводники предали карфагенян. Они увели армию от того участка реки, где ее можно было перейти вброд, и скрылись в темноте. Армия Гасдрубала осталась на обрывистом берегу. После безуспешных поисков переправы карфагеняне остановились. Когда наступило утро, Гасдрубал обнаружил, что после неудачного перехода многие солдаты забыли о дисциплине, а многие из галльских союзников мертвецки пьяными лежали в своих шалашах. Вскоре появилась преследовавшая пунийцев римская кавалерия. Сразу же за ней в готовности немедленно вступить в бой шли римские легионы. Попытаться продолжить отступление на глазах у противника было бессмысленно. Гасдрубал надеялся, что близость неминуемого сражения вернет дезорганизованные войска в боевую готовность, восстановит дисциплину. Он приказал солдатам готовиться к бою и попытался построить армию, насколько позволяли условия местности.
Херен хорошо описал, как выглядела карфагенская армия: «Она представляла собой сборище представителей самых разных народов со всех концов земли. Орды полуголых галлов соседствовали с иберийцами в белых одеждах, дикие лигуры стояли рядом с выходцами из дальних земель (совр. побережье Ливии. – Ред.) назамонами и лотофагами. В центре строились карфагеняне и финикийцы, а всадники-нумидийцы, эти воины племен пустыни, восседающие на лошадях без седла (седло со стременами было изобретено только в первых веках нашей эры на Востоке. – Ред.), располагались на флангах. Авангард составляли пращники с Балеарских островов, там же строились гиганты слоны с погонщиками-эфиопами. Они высились подобно ряду крепостей, передвигающемуся перед армией». Таким было классическое построение воинов Карфагена. Однако в распоряжении Гасдрубала не было всех необходимых элементов боевого порядка. Очевидно, в его армии особенно ощущался недостаток конницы, и у него было мало войск из Африки, хотя его и сопровождали знатные воины-соотечественники. Самой боеспособной частью была испанская пехота, набранная из ветеранов, имевших шлемы и щиты и вооруженных короткими мечами, одинаково приспособленными для нанесения колющих и режущих ударов. Они и немногие африканцы построились на правом фланге, которым командовал сам Гасдрубал. В центре он разместил лигурийскую пехоту, а на левом фланге построил, вернее, попытался построить галлов, вооруженных огромными широкими мечами и небольшими щитами. Неровная местность впереди и на флангах позволяла надеяться на то, что правое крыло римлян не успеет прорваться сквозь массу этих плохо управляемых варваров, прежде чем его испанские ветераны попытаются что-либо сделать на левом фланге противника. Это был его единственный шанс на победу или хотя бы на жизнь, и он активизировал весь свой опыт полководца для того, чтобы использовать его. Гасдрубал расставил слонов перед центром и перед правым флангом. Каждый погонщик был вооружен острым железным стеком и деревянным молотом. Им был отдан приказ немедленно прикончить животное, если оно станет неуправляемым и повернет назад. В этом случае следовало вонзить стек в позвоночник в месте соединения головы с позвоночником. У Гасдрубала было десять слонов. История не располагает данными относительно численности его пехоты, однако вполне очевидно, что объединенная римская армия превосходила ее. (По современным источникам, армия Гасдрубала насчитывала около 30 тыс., римская армия – свыше 40 тыс. – Ред.)
