Поэтому, как ближайшие наследники славы Арминия, мы можем позволить себе уделить в этом произведении больше внимания его судьбе, чем другим упомянутым здесь вождям. Было бы интересно также проследить за тем, насколько долговечной оказалась его слава в памяти народов средневековой Германии и Англии.
Вполне вероятно, что король свевов и маркоманов Маробод завидовал славе Арминия, что впоследствии привело к открытому столкновению этих племен с херусками. Скорее всего, именно это не позволило Арминию после первой победы возглавить поход объединенных германских племен в Италию. (Автор преувеличивает. Август сразу после разгрома 3 легионов Вара сосредоточил на Рейне 15 легионов (из 25 имевшихся). Вряд ли даже объединенным германцам была по зубам такая сила. – Ред.) А может быть, этот человек довольствовался лишь относительно скромной целью освобождения собственной страны и не вынашивал планов мести ее завоевателям. Когда в 10 г. н. э. Тиберий начал поход в Германию, Арминий был слишком осторожен, чтобы дать сражение римским легионам на благоприятной для них местности (пытался, но был отбит. – Ред.). В свою очередь, Тиберий был слишком опытным воином для того, чтобы завести войска в труднопроходимые районы страны. Его наступление и последующий вывод войск из Германии не дали ощутимых результатов. Через несколько лет, когда опасные волнения в римских легионах, развернутых на границе, вынудили их командиров найти занятие своим солдатам в походе внутрь Германии, Арминий снова проявил активность в организации обороны страны. В то время снова вспыхнула давняя ссора Арминия с его тестем. На этот раз Сегест обратился за помощью к римскому полководцу Германику. Со всеми своими приближенными он сдался римлянам. Из-за этого в руках римлян оказалась его дочь и жена Арминия Туснельда, находившаяся на последних месяцах беременности. Как отмечает Тацит, она продемонстрировала скорее характер своего мужа, чем отца. Женщина проявила завидную силу духа и не дала воли слезам и мольбам. По словам Тацита, ее отправили в Равенну, где она родила сына, судьба которого была полна трагических злоключений. Значительная часть заметок историка о судьбе сына Арминия была утеряна, удалось установить лишь то, что в возрасте четырех лет мальчика вели среди других пленных по улицам Рима во время триумфа.
Тяжелые утраты привели Арминия в ярость. Судьба жены, обреченной на разлуку с ним, и малыша, обреченного на участь раба еще до своего рождения, заставила его обратиться к своим соплеменникам с пламенной обличительной речью против предателей среди своих, а также против захватчиков, которые ведут войну с женщинами и детьми. В это время Германик привел свою армию к месту гибели Вара, где воздал последние почести ужасным останкам легионеров своего предшественника, разбросанным повсюду
[61].
Арминий позволил Германику продвинуться несколько дальше на территорию Германии, где атаковал его. Завязалось сражение, которое, по отчетам римлян, закончилось вничью. Но результаты битвы заставили Германика решиться на отступление к Рейну. С частью войск он погрузился на корабли и по реке Эмс, а затем морем отправился обратно. Командование другой частью войска было поручено римскому полководцу Цецине. Он должен был отвести армию к Рейну по суше. Арминий преследовал римлян на марше, навязал им несколько битв, в которых легионы понесли потери. Часть обоза римлян была захвачена германцами. Легионы, скорее всего, были бы уничтожены полностью, если бы замысел Арминия не был нарушен поспешностью вождя одного из союзных племен Ингвиомера, который настоял на штурме римского лагеря, вместо того чтобы дождаться, пока захватчики не будут измотаны походом по труднопроходимой местности, и уничтожить их колонны на марше (в результате германцы, подойдя к лагерю, были контратакованы римлянами на открытой местности и совершенно разгромлены. – Ред.).
На следующий год римляне не проявляли активности, но еще через год Германик начал новый поход. Он посадил свою армию на корабли, на которых прибыл к устью Эмса. Там войска высадились на землю и совершили марш к Везеру. Они разбили лагерь в окрестностях Миндена. Арминий собрал свою армию на другом берегу реки. Далее разыгралась сцена, подробно описанная Тацитом и воспетая в прекрасной поэме «Праэда». Как уже упоминалось выше, брат Арминия, как и он сам, в молодости поступил на службу в римскую армию. Но он не только не отказался покинуть римлян и вернуться в свою страну, но и принял участие в войне против соотечественников в легионах Германика. Он принял имя Флавий и достиг высокого положения на службе у римлян. В боях Флавий был ранен и потерял глаз. Когда передовые отряды римлян вышли к Везеру, Арминий окликнул их с противоположного берега и выразил желание увидеть брата. Флавий вышел к берегу, Арминий приказал приближенным удалиться и потребовал, чтобы римляне также убрали лучников со своего берега. Просьба была выполнена, и два брата, которые не видели друг друга несколько лет, начали разговор с противоположных берегов реки. Арминий спросил брата, как тот потерял глаз, в каком сражении это произошло и какова была награда, которую брат заслужил за ранение. Флавий рассказал, как лишился глаза, упомянул о получении денег за это увечье, показал ожерелье и другие военные награды, полученные от римлян. Арминий посмеялся над ними, сравнив с отличиями раба. После этого каждый попытался переманить брата на свою сторону. Флавий превозносил мощь Рима, его милость к побежденным. Арминий призывал брата именем богов его родины, матери, которая его родила, священными понятиями отечества и свободы не быть предателем и не воевать на стороне захватчиков собственной страны. Вскоре оба прибегли к насмешкам и угрозам, и Флавий громко потребовал коня и оружие, он собирался переплыть реку и атаковать собственного брата. Если бы его не удержал от этого поступка лично римский военачальник Стертиний, он бы выполнил угрозу. Арминий, стоя на противоположном берегу, угрожал предателю и вызывал его на поединок.
Эту сцену, одну из самых противоречивых и горьких в истории, прекрасно описал в стихах Праэд. Она дает понять то одиночество, в котором оказался Арминий: жена и ребенок находятся в руках врага, а брат добровольно перешел в стан римлян и с оружием в руках выступил против него. Великий освободитель стоял на берегу реки, понимая, что полностью лишен простого человеческого счастья. Его душу согревало лишь сознание того, что он выполняет долг перед своей страной.
На следующий день после того, как римляне вышли к Везеру, Германик отдал приказ армии переправляться через реку. В первом бою успех сопутствовал Арминию. Но на следующий день состоялось генеральное сражение, в котором сам он был тяжело ранен, а германская пехота была разбита наголову, понесла тяжелые потери и обратилась в беспорядочное бегство. В столкновении кавалерии ни одной из сторон не удалось одержать верх. В целом же поле боя осталось за римлянами, которые поспешили заявить о своей полной победе. Германик приказал воздвигнуть на месте сражения памятник с хвастливой надписью, что народы, живущие между Рейном и Эльбой, полностью покорились его армии. Но сама армия вскоре и окончательно отступила на левый берег Рейна, и победа оказалась столь же недолговечной, как и воздвигнутый в честь ее памятник. Тот сарказм, с которым Тацит говорит о некоторых последующих «победах» римских полководцев над германцами, вполне можно отнести и к пышному триумфу, который Германик отпраздновал, возвратившись с Рейна, где он оставил свои легионы, в Рим. Германцы были «больше победителями, чем побежденными». (Хотя Рим и одержал тактические победы, он перешел здесь к стратегической обороне. – Ред.)
