По своим психологическим данным Сильченков никак не ««тянул»« на роль зачинщика. Ефима Федоровича затащило в воронку беспорядков волею случая и обстоятельств. Сам он, рассказывая о событиях на заводе им.Буденного, подчеркнуто отмежевывался от «отъявленных», хулиганов, действующих «произвольно, не признавая разума»
599, а о себе говорил, что «стал жертвой в толпе общественной невоздержанности»
600. На беду Сильченкова в «толпе общественной невоздержанности» его многие видели
601, а четыре судимости делали из него идеального «козла отпущения» для предвзятых следствия и суда.
Ефима Федоровича обвинили в том, что перед толпой он «поставил на голосование» вопрос о пропуске поезда
602. По рассказу самого Сильченкова, дело обстояло так. Сначала на требование какого-то неизвестного сойти с насыпи он ответил: «Почему я должен сойти, я такой, как и ты. Я тоже Родину защищал, а поэтому мне близки ее интересы», - и поделился услышанным: якобы на станции Хатунок разобран путь железной дороги: «Как бы не было плохих последствий». Но тут Ефим Федорович увидел знакомых коммунистов с завода, которые пытались пропустить поезд. «Для меня стало ясно, - рассказывал впоследствии Сильченков, - что для них больше известно, разобран путь или нет. И я крикнул в толпу: «Товарищи, пропустим поезд!». Послышались голоса: «Пропустить!». И паровоз дал гудок отправления, а я пошел домой с товарищем по работе...»
603
Активно вмешалась в ход событий у остановленного поезда 38летняя уборщица НЭВЗ М.А.Залетина. Эта женщина с четырехклассным образованием, замужняя, мать троих детей (один из которых, очевидно, из-за крайней бедности, содержался в детском доме) выкрикивала в толпу у поезда свои обиды: «получает 30 руб., у меня двое детей, и их нечем кормить, а муж погиб». Все свое возмущение несправедливостью жизни Залетина в момент беспорядков обратила на коммунистов: «Толстопузые, бить коммунистов»
604. Еще одним «зачинщиком» беспорядков на железной дороге был объявлен отец троих детей, 35-летний слесарь-наладчик НЭВЗ И.Д.Иванов. Очевидно, так же как и Залетина, он просто не знал, как теперь прокормить семью, и искал повода выплеснуть свое возмущение. На обращенную к толпе просьбу пропустить поезд Иванов выкрикнул, что пока поезд стоит на путях можно будет собрать больше народа
605.
В какой-то момент дружинникам и коммунистам удалось переломить ситуацию. Предполагалось отправить поезд по заданному маршруту. Но для этого он должен был пройти мимо электровозостроительного завода, т.е. через скопление людей. Значит, были возможны новые эксцессы. Полагая, что поезду лучше вернуться на предыдущую станцию, 38-летний машинист испытательной станции НЭВЗ, коммунист В.Ф.Гладченко (со средним техническим образованием, отец одного ребенка, ранее не судимый) затормозил паровоз. Следствие и суд версии Гладченко не приняли, и 19 июля 1962 г. он, как и все прочие действительные и мнимые зачинщики беспорядков, был приговорен Ростовским областным судом к несоизмеримо высокой мере наказания - 10 годам лишения свободы
606. А поезд все равно пришлось уводить задним ходом. Произошло это в четыре часа дня, когда, наконец, удалось вытеснить бунтовщиков из состава и убрать их с крыш вагонов
607.
Растерянность властей. Неудачные попытки использовать милицию.
К четырем часам на заводе собралось уже все областное начальство: первый секретарь обкома КПСС Басов, председатель облисполкома, председатель совнархоза, другие ответственные работники области и города
608. Толпа переместилась к заводоуправлению и потребовала выступления «начальников»
609. Среди забастовщиков уже произошел раскол. Одни пытались силой ворваться в заводоуправление, другие требовали продолжать забастовку, «но без хулиганских проявлений»
610. Активные действия «экстремистов», как это чаще всего бывает в моменты наивысшего накала страстей, придали внешнему облику событий именно погромный характер. Спровоцировало же погром прежде всего бездействие властей
611.
В конечном счете толпа реализовала обе программы действий - и «экстремистскую» («бей коммунистов», громи заводоуправление) и «умеренную» (даешь митинг!). Под требования и крики «умеренных» о выступлении руководства, «экстремисты» начали штурм заводоуправления. Штурму сопутствовало символическое осквернение «портрета вождя», совершенное очередным молодым «романтиком». 23летний ученик токаря, ранее несудимый Анатолий Десятников, влившийся в толпу во время обеденного перерыва первой смены, вместе с кем-то, следствием не установленным, проникл на балкон и после нескольких попыток сорвал с фасада большой портрет Хрущева. «Оскверненный» портрет тут же и бросили. Толпа бурно аплодировала, выражая отношение к главному, по ее мнению, виновнику всех несчастий в стране .
Затем начался штурм входной двери. В первых рядах был 22летний слесарь Геннадий Гончаров. Работник он был неплохой («как производственник характеризуется положительно»
612), но пользовался дурной славой бузотера и скандалиста. Геннадия все время «прорабатывали» на собраниях за нарушения дисциплины. В январе 1962 г. он явился на работу пьяным, матерился, избил товарища по работе, заодно попытался «надавать» и мастеру
613. Именно Гончаров насильно открыл дверь и ударил кулаком по голове державшему эту дверь мастеру цеха Насонову. Другие участники штурма, ворвавшись в заводоуправление, избили инженера Ершова, «ломали мебель, били стекла и телефоны, срывали портреты»
614.
