Сам Моисей испытывал затруднения, сталкиваясь со случаями, которые к тому времени не были определены Законом. К нему обратились Махла, Ноа, Хогла, Милка и Фирца — дочери некоего Салпаада. Их отец умер в пустыне, не оставив сыновей. А как быть с наследством? Кому передать его? Моисей обратился к Господу, и Он дал общее установление для подобных случаев: при отсутствии сыновей наследство должно переходить к дочерям, если нет дочерей — к братьям, братьям отца и так далее
[40].
Итак, Моисей сомневался и счел за благо вопросить Господа. А ведь на его месте тупой фанатик-буквалист подумал бы: «Могу ли я обращаться к Богу с подобной просьбой? Не будет ли это выглядеть, как упрек Ему в том, что Он не все предусмотрел?!» И сказал бы сиротам: «В Законе ничего не сказано, значит вам не полагается наследства». А человек самонадеянный также не обратился бы к Богу, считая себя достаточно мудрым и сведущим, чтобы принять решение, ни с кем не советуясь.
Мне вспоминается детство. Однажды, изучая под руководством моего отца книгу «Берешит», я заметил какой-то оборот речи, который я часто слышал в устах Моисея. Я удивленно воскликнул: «Господь говорит в точности, как дедушка Моисей!»
Лицо отца помрачнело, и мама, заметив это, закричала, что я маленький негодник, которого Господь непременно накажет за такие богохульные слова. Но отец сказал:
— Никогда не ругай ребенка за неподобающие вопросы. Пусть спрашивает не боясь, иначе мы воспитаем скрытного лицемера.
И отец пояснил мне, что это не Моисей записывал в Тору свои излюбленные обороты и слова, но, напротив, обороты и слова, которые он слышал от Господа, постепенно стали привычными для Моисея и часто звучали из уст его.
Спор Финееса с Халдеем
Много позже мне пришлось встретиться с неким халдеем, человеком великой учености, но язычником, не просветленным Господней истиной. Он не мог поверить в то, что Тора была дарована Израилю самим Предвечным, и называл ее книгой хоть и чрезвычайно мудрой, глубочайшей, но — сочинением человеческим. При этом он ссылался на то, что в Торе якобы встречаются противоречия, темные места, повторения, а некоторые разделы, как он утверждал, «плохо написаны» и содержат соблазн, ибо великие и святые мужи предстают людьми слабыми, грешными, недостойными.
Действительно, Моисей как правдивый историк не скрывает недостатков Ноя, Авраама, Иакова и его сыновей. Но откуда наш пророк и учитель мог бы узнать о мыслях и внутренних переживаниях давно умерших людей, если не от Всеведущего? И разве не предпочел бы обычный, не вдохновленный Господом бытописатель обойти вниманием все то, что выставляет святых и почитаемых мужей в невыгодном свете?!
Конечно же, каждого, и даже нееврея, именно эти, якобы «соблазнительные», места должны убедить в боговдохновенности Торы. И описание праведников как людей, не сумевших удержаться от грехопадения, но способных затем искупить грех и заслужить не только прощение, но и благоволение Предвечного, — поддерживает и в нас, людях слабых, надежду на прощение, спасение и милость к нам Господа.
Но вернусь к разговору с ученым халдеем. Я спросил его, коль скоро он считает Тору делом рук человеческих, — сколько мудрецов и на протяжении какого времени должны были бы совместно трудиться, дабы разработать законы столь совершенные, точные, всеобъемлющие и справедливые?
Подумав, тайноведец смущенно признал, что для осуществления столь великой задачи не хватило бы десяти славнейших мудрецов, и ста мудрецов, и одной человеческой жизни, и десяти человеческих жизней.
Значение Закона
Закон дает нам возможность познать Бога и приблизиться к нему, он указывает нам путь совершенствования нас самих, а затем и всего мира. Веровать в Господа — значит соблюдать Его Закон, поступать согласно тем правилам, которые Он перед нами установил. Если бы мне пришлось отвечать на вопрос, действительно совершенно лишенный смысла, но допустимый как чистая игра ума: что важнее, веровать в Предвечного, не соблюдая Его заповедей, либо забыть о Боге, следуя Его Закону, — я бы ответил, что второе предпочтительнее. Лучше совершить хороший поступок, руководствуясь дурными соображениями, чем дурной поступок из благих побуждений. Ибо наши дела важнее для Господа, чем наша вера. Следуй Закону, пусть сомневаясь, — и ты рано или поздно придешь к Богу и уверуешь в него.
Не только вера в Единого, но и строгое исполнение Его установлений — вот что отличает Израиль среди остальных племен и связывает сынов Авраама в единый народ. Мне радостно думать, что только мы, израильтяне, оказались способны возвыситься до понимания Торы, воспринять свет истины и нести его всему миру. Наша верность Закону побуждает детей Израиля стремиться к праведности, улучшать себя, а затем и весь мир. Таким образом, наше избранничество — не льгота, а, скорее, тяжкое бремя, которое мы взяли на себя ради нашей любви к Богу.
Закон обнимает все стороны нашего бытия, он учит не только тому, как служить Богу, но и как нам строить семейную, общественную жизнь, как вести дела, заниматься земледелием, ремеслами, торговлей, чтобы быть угодными Ему.
Позволю себе удобным для обозрения способом сгруппировать правила и предписания, рассеянные по разным местам Торы в соответствии с той последовательностью, в которой наш учитель получал эти предписания от Господа. Надеюсь, что не навлеку упрека от ревностно благочестивых мужей за такое своеволие в изложении.
Завет любви
Если вы спросите, что в Законе главное, что составляет его сердцевину, я отвечу: любовь Бога к человеку, любовь человека к Богу, которая должна проявляться не только в молитвах и жертвоприношениях, но в доброте, справедливости и благотворении.
Сказано: «Не враждуй на брата твоего в сердце твоем… Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего; но люби ближнего твоего, как самого себя»
[41].
Значит, любить самого себя — тоже требование Закона? Да, мы должны любить себя, но не как дикари-язычники, потакающие своим похотям и готовые погубить десятки других людей ради собственного блага. Нет, в себе мы должны любить подобие Бога, лучшие стороны своей души.
Любить ближнего, как себя, значит быть строгим и к себе, и к другим. Закон предписывает обличать наших ближних в грехе, чтобы этот грех не передался нам
[42]. Увидев, что ближний твой творит недоброе дело, мы обязаны упрекнуть его, образумить, воззвать к его совести. Стоять, равнодушно взирая, когда проливается кровь соседа твоего, — большой грех, почти соучастие в преступлении.
Любить ближнего означает искать в поступках и в сердцах ближних своих все лучшее, себя же судить строже, чем других. Любить ближнего — значит уметь поставить себя на его место, а ею — на свое, посмотреть на себя его глазами и постараться понять его изнутри. Не делай другому того, что самому тебе было бы неприятно! Твори другим добро, если хочешь, чтобы к тебе относились по-доброму! Вот и весь секрет праведного поведения человека в обществе.
