В это время Лампьё, направляющийся к булочной, находил неизъяснимую прелесть во всем окружающем. Куда бы он ни направлял взор, везде глазам его представлялось необычное зрелище. Ярко горели огни в витринах, бросая наружу густой, насыщенный свет… Двери были открыты. На стенах, облепленных афишами, желтое мерцание фонарей оживляло буквы и рисунки реклам. Лампьё казалось, что тротуар как-то эластично подается под его ногами при каждом шаге…
Лампьё отдавал себя во власть новых впечатлений. Они помогали ему, доставляли ему наслаждение. И из того приятного воздействия, которое они на него оказывали, он заключал, что поступил правильно, порвав с Леонтиной, и больше не думал о ней. Однако едва мысль его возвращалась к Леонтине, вся его радость исчезала, к ней примешивалось беспокойство и мрачное раздражение. Это было странно. Лампьё спохватился. Образ Леонтины заслонил ощущение неопределенного довольства, какое он испытывал до этого, и его раздражение усилилось. Оно взяло над ним верх, оно наполнило его горечью, и скоро Лампьё стал видеть перед собой только этот образ, думать только о нем, и, шагая дальше по улице, он уж не обращал больше внимания на окружающее…
В это время там, в комнатке наверху, Леонтина, решив оставить Лампьё и попробовать жить, как сможет, совсем было собралась, но вдруг почувствовала, что у нее не хватает на это энергии… Она долго упрекала себя в слабости… Но мысль, что Лампьё рано утром вернется один в эту комнату, ляжет на эту кровать и проснется здесь завтра одиноким, растрогала ее. Как она ни старалась привыкнуть к этой мысли, как ни хотела уйти, ей пришлось сделать огромное усилие, чтобы направиться к двери, отворить ее… Здесь она снова чуть было не утратила решимость. Но дверь была открыта, и Леонтине оставалось только закрыть ее за собой. И она почувствовала себя спасенной… Спасенной — от чего? Смешавшись с толпой, Леонтина задумалась над этим вопросом. Она не была спасена от Лампьё. Какой ужас! Теперь больше, чем когда-либо, она чувствовала его мрачное обаяние. Он держал ее крепко… Он был силен… Даже на расстоянии его темная власть не теряла своей силы. Леонтина от него не убежит… Да и полно, хочет ли она в самом деле расстаться с Лампьё? Как ни было сильно и упорно ее желание, оно уже покинуло ее, перестало ее поддерживать, и бедная девушка поняла, что ей не уйти от своей судьбы: нет сил…
XVII
То был один из наиболее тревожных и мучительных вечеров в жизни Леонтины. Первую его половину она провела у Фуасса, среди знакомых девушек, поджидая Лампьё. Но он не появился. Около полуночи Леонтина отправилась на улицу Сен-Дени и принялась бродить возле булочной. Через форточку проникал свет. Это ободрило Леонтину, и она несколько раз прошлась мимо булочной, не останавливаясь. Она увидела Лампьё внизу, в пекарне. Пробило час ночи. Леонтина продолжала ходить, отдалялась немного, переходила на другую сторону улицы. Пустынная улица зияла, как пропасть. Время от времени отдельные прохожие торопливо шагали к рынку. Одни подходили к перекрестку, и на ярком свете их силуэты резко выделялись, поворачивались и исчезали. Другие двигались в обратном направлении. Проститутки, вынырнув из темноты, приставали к мужчинам. Леонтина видела издали необычайно отчетливо, как они уходили, приходили, исчезали! и появлялись снова. Она заметила также на улице двух сыщиков, очень медленно прогуливающихся около одного бара, и, почти на том же расстоянии, таксомотор, стоящий у подъезда гостиницы.
Таксомотор, сыщики, пять или шесть проституток и прохожие не нарушали сонного вида улицы… Напротив, своим молчаливым присутствием они еще больше подчеркивали ее неподвижное спокойствие. Леонтина это отметила. Она двигалась медленно и бесшумно, как и те, за кем издали следила глазами.
Чувство странной растерянности наполнило ее. Вокруг нее потемневшие дома упирались в небо. Во всех закоулках все отдыхало. Леонтина это видела и, продолжая ходить, с удивлением замечала, что везде, куда проникал ее взор, было разлито такое же спокойствие.
Она еще не почувствовала в полной мере его мягкости, не ощутила глубокого благотворного погружения в него. В той атмосфере отчаяния, в которой она жила, это было почти сладостное чувство, своего рода приобщение к покою. К девушке вернулась слабая надежда. Она еще раз убедилась, что Лампьё не угрожает никакая опасность, и уже не помня сцену, какую он ей только что устроил, представляла себе, как утром, перед возвращением домой, он по обыкновению зайдет за ней в бар.
Леонтина остановилась перед баром, но так как он, по обыкновению, открывался только между тремя и четырьмя часами утра, она не захотела долго ждать перед закрытой дверью. Она пошла дальше и, наблюдая за другой стороной улицы, узнала вход в тот дом, в котором. Лампьё совершил убийство. Обычно Леонтина проходила мимо этого дома, не останавливаясь: его заурядный вид ничем не привлекал внимания. Она отворачивалась, ускоряла шаг и спешила пройти мимо. Один вид этого дома всегда внушал ей непреодолимое отвращение и страх. Однако это был такой же дом, как и другие, — старый невзрачный дом. Его коричневая дверь, со времени убийства всегда закрытая, ничем не привлекала внимания. Днем можно было заметить — через длинный проход — блестящие стены, сбитые ступеньки лестницы и окно в швейцарскую. Леонтина припоминала некоторые подробности, но в них не было ничего особенного. Только вечером, когда закрывалась дверь, все в этом доме приобретало мрачный характер. Весь он, массивный и неподвижный, со своими закрытыми ставнями, имел какой-то странный вид. Неужели никто этого не замечал? Вероятно, и Лампьё, который — вот уже больше месяца — никогда не осмеливался проходить мимо него, находил, что у этого дома неприятный вид. Всякий раз, поравнявшись с ним, он не мог подавить внезапную дрожь, и это не удивляло Леонтину, которая сама испытывала инстинктивный страх. Никто кроме них не замечал, что этот дом как будто ожидает чего-то, и это пугало Леонтину. Она спрашивала себя, почему он не привлекает внимания других людей, не овладевает с невыразимой силой их мыслью.
Уже не в первый раз Леонтина ставила себе этот нелепый вопрос — и оставляла его без ответа… Но в эту ночь, под влиянием какого-то неопределенного чувства, Леонтина не могла отделаться от смутных предчувствий. Она отдалась во власть их и, остановившись перед роковым домом, рассматривала его и старалась разгадать его страшную тайну. Что ее к этому побуждало? Она не могла бы ответить на этот вопрос. Но она понимала, что, стоя так, погруженная в созерцание, она рискует быть замеченной и невольно навлечь на себя подозрение. Не сидел ли, например, кто-нибудь, спрятавшись за закрытыми ставнями? В этом не было ничего фантастического. Леонтина похолодела от ужаса при этой простой мысли, которая могла свести с ума… Она прошла несколько шагов по улице и под впечатлением этой мысли стала следить за каждым своим движением и несколько раз оглядывалась.
Однако нигде, ни в одном из двух направлений, по которым тянулась улица, не было заметно ничего подозрительного. Таксомотор не сдвинулся с места. Вдали время от времени показывались прохожие, и проститутки, как всегда, неустанно старались привлечь их внимание жестами, обещающими наслаждение. Леонтина нашла их на том же месте, где видела недавно. Только сыщики исчезли…
