– Да нет, с ними всё в порядке. Но Ханна еще очень слаба. Кроме того… ты помнишь, как она отреагировала вчера вечером? Только слепой может думать, что она оправилась после того ада, через который ей пришлось пройти. Ханна сама сказала мне, что боится, и здесь я ее очень хорошо понимаю. Ей предстоит снова оказаться в больничной обстановке – подумай об этом. Выдержит ли она все это, причем на этот раз в качестве подопытной морской свинки?
Сёдерквист поморщился. Последний довод собеседника показался ему особенно убедительным. Он прекрасно понимал, что имеет в виду его друг. Они никогда не говорили об этом, но Эрик знал, что Йенс, так же как и он сам, возлагает на него основную часть вины за случившееся. Кроме того, его неприятно задело то, что Ханна так откровенно высказала Вальбергу свое нежелание сдавать кровь в лаборатории «Крионордик». С мужем она не стала делиться своими страхами по этому поводу. Или же он, как обычно, оказался недостаточно внимателен.
Йенс как будто угадал его мысли.
– Послушай, брат, я совсем не думаю, что ты подставил ее намеренно. Ты просто решил похвастать перед ней своим изобретением, ведь так? Кто знал, что из этого получится? Но теперь все иначе. Ты прекрасно отдаешь себе отчет, чем рискуешь. И прежде всего мы должны думать о ее здоровье. Тем более что неизвестно, поможет ли им ее кровь. Честно говоря, я в этом совсем не уверен.
Эрик покачал головой:
– Разумеется, ее здоровье – прежде всего. Но я видел и других, там, в отделении сто шестьдесят четыре. И это зрелище не для слабонервных, скажу я тебе. Если кровь Ханны может помочь хотя бы некоторым из них, я за то, чтобы попробовать.
Сёдерквист повернул на Карлавеген. Он надеялся, что Ханна окажется дома.
Йенс сразу переменил тон:
– С лабораторией тоже не все так гладко, откровенно говоря. Я тут копал по своей, журналистской части…
– И?..
Послышался звук, будто Вальберг листал бумаги.
– Дело в том, что этот «Крионордик»… частное предприятие. Разумеется, имеется фонд… за ним третий АР и промышленный капитал… там не менее…
Эрик свернул на Банергатан. Похоже, света не было ни в одном окне.
– Короче… – перебил он Йенса. – Что ты хочешь этим сказать?
– Частная лаборатория имеет дело с самым опасным на сегодняшний день вирусом. По-моему, это достаточное основание, чтобы быть с ними настороже.
Сёдерквист запер машину и поспешил на лестницу. Вскоре он, все так же прижимая к уху мобильник, отпирал дверь.
– Согласен. Но с этим фондом и всем остальным, надеюсь, всё в порядке?
– Именно о нем и речь.
Эрик вошел в темную прихожую. Квартира была пуста.
– Буквально только что фонд связался с одним инвестиционным банком в Лондоне… – продолжал его собеседник.
– Зачем?
– «Крионордик» продается.
Могадишо, Сомали
Вероятно, турки попытаются немедленно организовать рейс в Тель-Авив. После неспешного получасового чаепития в компании пухлого секретаря посольства Рейчел Папо выделили отдельную комнату для отдыха в ожидании машины. Помещение оказалось вполне уютным – с цветастыми обоями на стенах и гардинами из необыкновенно плотной ткани. Возле окна стояла маленькая кровать, а перед ней – потертое кожаное кресло. Сбоку от двери стояли письменный стол со стулом, а на стене висел черно-белый портрет первого президента Турции Мустафы Кемаля Ататюрка – стильного мужчины с пронзительным взглядом и ухоженными усами.
Рейчел присела за стол, положила перед собой томик Суцкевера и осторожно сняла скотч, которым были прикреплены к задней обложке фальшивые документы несостоявшегося беглеца Бааши Абдулле. Женщина порвала их на мелкие кусочки, которые затем снова вложила в конверт. После этого она перевернула книгу и осторожно потрясла ею, пролистав страницы. На стол выпала тоненькая бумажка – та самая, из-за которой погибли Бааши и полицейский. Банковский счет на триста тысяч долларов. Название фирмы-плательщика – «Нигерия-Лизинг» – было перечеркнуто, а поверх него кто-то небрежно написал одно слово: «Сальсабиль». Что оно могло значить?
Папо огляделась. На столе не было ничего, кроме пепельницы и коробка́ спичек. Выдвинув один из ящиков, Рейчел отыскала в нем огрызок карандаша, но не нашла ни клочка бумаги. Тогда она открыла первую страницу в книге Суцкевера, переписала слово туда и долго вглядывалась в него, мысленно переставляя буквы и пробуя различные комбинации из слогов. Потом написала его по-арабски и – поскольку уж находилась там, где находилась, – по-турецки. Ни одна из попыток не дала никакого результата, и женщина отложила книгу в сторону, после чего чиркнула спичкой и подожгла конверт с разорванными бумагами Бааши. Она ухватила его за край и держала, сколько могла, а потом, когда огонь начал лизать пальцы, опустила его в пепельницу и, положив щеку на стол, стала наблюдать, как будущее Бааши Абдулле превращается в пепел. На почерневшей бумаге извивались красные змейки. Папо вспомнила о сестре. Почувствовала ли Тара, что она о ней думает? Скучает ли она по Рейчел? В пепельнице угасли последние искорки. Разведчица дунула – и над столом взвилось черное облачко.
Гиллиот, Израиль
Давид Яссур отложил в сторону последний рапорт о распространении «Моны». По оценкам аналитиков, вирусом заражены не менее одиннадцати процентов мировых финансовых сетей, и он поражает другие, не менее жизненно важные структуры. Несколько авиакатастроф, аномальные транспортные проблемы, целые города без электричества – вот лишь некоторые из его последствий. Мир на пороге новой депрессии. Разработанные защитные меры дорогостоящи и требуют много времени. Каждая страна, каждая фирма должна встать на борьбу с вирусом. А задача «Моссада» – выявить тех, кто виновен в появлении этого зла. Это не может быть «Хезболла». Они ответственны за оперативную часть, но не за финансирование. Следы ведут в Саудовскую Аравию и Йемен. А кроме того – в Канаду. Агентов внедрено достаточно, но они ничего не могут сделать.
Яссур бросил взгляд на часы. Через два часа он должен быть в Иерусалиме, на встрече. Давид как раз начал собирать документы, когда раздался сильный стук в дверь и, не дожидаясь разрешения, в комнату ввалился Якоб Нахман. Он выглядел напуганным.
– Давид, это я во всем виноват!
– О чем ты?
– О том доме на окраине Хайфы, где оказался интернат.
– И?..
– Всего пять пациентов, все инвалиды. Плюс одна медсестра.
– Якоб, ты о чем?
– Одну из пациенток звали Тара Папо.
Давид вскочил со стула.
– Скажи мне, что с ней всё в порядке!
– Этого мы пока не знаем. Звонили, но там никто не берет трубку. Двое полицейских уже выехали на место. Думаем послать вертолет, поскольку на улицах наверняка пробки.
– Думаете? Посылайте, черт вас подери! – Яссур заглянул Якобу в глаза. – Кто-нибудь уже говорил с Рейчел?
